Граф Иоанн Каподистрия, президент Греции. Часть II

Отец его, Антон Каподистрия, во время владычества венецианцев на Ионических островах, занимал в Корфу разные почетные должности. По захвате островов французами он был посажен в тюрьму, но когда по изгнании французов Россия и Турция решили образовать из семи островов республику под своим протекторатом, граф Антон Каподистрия был в числе депутатов, отправленных временным правительством в Константинополь и С.-Петербург. Впоследствии он был сенатором и занимал другие важные места в республике. Император Павел пожаловал ему командорский крест св. Иоанна Иерусалимского. Сведения эти достаточно опровергают уверения некоторых французских писателей, которые в своем нерасположении к бывшему президенту Греции утверждали, что отцом его был простой богатый мясник.

Семейство Каподистрии было многочисленно — одних сыновей было пятеро. Молодой Иоанн Каподистрия, по окончании курса философии и медицины в Падуанском университете, вернулся на родину в такое время, когда новый порядок открывал ему широкое поле действия. Борьба партий была тут в полном разгаре: одни желали революции со всеми ее последствиями, другие желали сохранить аристократический принцип Венеции; с обеих сторон была жажда власти. Успокоение наступило лишь тогда, когда император Александр дал Ионическим островам конституцию и народное правительство.

С первых шагов своих Каподистрия обратил на себя внимание председателя республики, Феотока, добровольно вступив простым рядовым в только что созданную национальную гвардию, от вступления в которую отказывались местные дворяне, пример же Каподистрии увлек их. 

В 1802 году, по прибытии в Корфу русских войск и полномочного посланника, графа Мочениго, Каподистрии было поручено объехать, с званием правительственного коммиссара, острова: Кефалонию, Итаку, Занте и св. Мавры, успокоить раздоры местных партий, учредить там временное управление и ввести в каждый остров русский гарнизон. Успешно выполнив свое поручение, молодой граф возвратился в Корфу в 1803 году и был назначен статс секретарем республики по иностранным делам, а «за отличное усердие к благу общему при образовании сей республики пожалован в 1804 году в коллежские советники».

В своей новой должности графу Каподистрии пришлось бороться с многими затруднениями: с закоренелыми предрассудками старых сенаторов, с необузданным пылом молодежи, с слишком личным вмешательством русского посланника, Мочениго. В то же время по соседству бушевала французская революция, уже нашедшая себе воплощение в лице Наполеона; затем нужно было иметь в виду темные происки Али-паши Янинского и своекорыстные намерения Англии. Гибкий ум помогал Каподистрии выходить с честью из всех затруднений, среди которых зрели его государственные способности, давая ему столь ценный для крупных деятелей опыт: помимо его познаний и талантов, ему помогало и пламенное увлечение его общим благом, удаление от партий, бескорыстие, неизменная ровность характера, соединенная с чрезвычайною строгостью нравов.

В 1806 году граф Каподистрия был назначен от Ионической республики поверенным в делах при российском дворе, на место Наранзи, но по причине войны, начавшейся тогда с Турциею, правительство и граф Мочениго предпочли удержать его при себе и назначили его сперва полномочным коммиссаром, чтобы «обще с русскими комендантами старался о безопасности и спокойствии зависевших от них островов», а потом, в 1807 году, поручено ему было привести в оборонительное состояние остров св. Мавры, которому угрожала опасность со стороны Али-паши Тепеленского.

По Тильзитскому миру Александр передал Наполеону протекторат над Ионическими островами, которые и были заняты французскими войсками. Эта нечаянная перемена была для графа Каподистрии горестным ударом: ему казалось, что с удалением русских войск удаляется из его отечества благоденствие, исчезают блестящие надежды на будущее. Напрасно Бертье приглашал его вступить в французскую службу, обещая видное место; он предпочел воспользоваться приглашением графа Румянцева, звавшего его, именем государя, в Россию, куда он и приехал в январе 1809 года. Здесь он был произведен в статские советники и причислен к ведомству государственной коллегии иностранных дел, с жалованьем по 3 000 рублей ассигнациями в год.

Не взирая на покровительство, которым Каподистрия пользовался со стороны Новосильцева, канцлер намеренно держал его в течение двух лет в полном бездействии. Измученный таким отсутствием деятельности, составлявшим такой резкий контраст с тою кипучею работою, которая наполняла его жизнь на родине в течение последних лет, граф Каподистрия просил о переводе его за границу, и в августе 1811 года он был определен к нашей венской миссии сверх штата секретарем посольства. Наш тамошний посол, граф Штакельберг, принял его более, чем холодно, выразив удивление, к чему приехал он в Вену, где, конечно, посольство далеко не нуждалось в его работе. Графа Румянцева Штакельберг известил о прибытии Каподистрии в следующих иронических выражениях: «La latitude que Votre Excellence veut bien me laisser sur l’emploi à faire à ma chancellerie de ce nouvel et treizième individu, attaché à la mission de Vienne plus par faveur personnelle que pour cause d’utilité de service, m’impose le devoir de lui adresser de justes remercîments» ⁸. Но в то же время Штакельберг обладал качеством, драгоценным для начальника: он умел ценить работу своих подчиненных. Каподистрия, принятый им с таким оскорбительным недоверием, заслужил вскоре его благосклонность исполнением поручаемых ему работ по разным политическим вопросам, касающимся Турции и континентальной системы по приложению к восточным христианам. Составляемые им мемуары постоянно пересылались в Петербург. Ко времени пребывания графа Каподистрии в Вене относится основание им гетерии филомуз, игравшей такую полезную роль в деле возрождения так пламенно любимого им отечества.

После Бухарестского мира 1812 года, на адмирала Чичагова, сменившего в командовании дунайскою армиею Кутузова, было возложено осуществление очень обширного политического и военного плана: ему предстояло склонить Порту к союзу с Россиею, заставив ее действовать против Наполеона, как общего врага, и тем самым облегчить операции главной армии, имевшей назначением непосредственную борьбу с самим Наполеоном. Чичагову были нужны знающие люди, и он выпросил себе графа Каподистрию, который немедленно же отправился в главную квартиру, в Валахию. Чичагов поручил ему политическую переписку с Веной, Константинополем, Сербией и диванами Молдавии и Валахии; кроме того, на него же было возложено выработать проект устройства Бессарабской области, только что присоединенной по Бухарестскому миру к России. По соединении армии Чичагова с большою армиею, Каподистрия управлял дипломатическою канцеляриею генерала Барклай-де-Толли и пользовался его благосклонностью во все время следования за армиею в кампании 1813 года. Во Франкфурте-на-Майне произошло, наконец, обстоятельство, благодаря которому граф Каподистрия получил возможность самостоятельной деятельности, открывшей ему дорогу к высшим почестям.

После битвы под Лейпцигом победители издали в Франкфурте, 30-го ноября, знаменитую прокламацию к французскому народу, в которой уговаривали его отделить свои интересы от интересов Наполеона. В то же время представлялось крайне важным отделить от Наполеона Швейцарию, заручившись присоединением швейцарского правительства к общему союзу против Франции и обеспечив союзным армиям свободный проход по альпийским ущельям. Для ведения переговоров по этому щекотливому делу император Александр выбрал графа Каподистрию, который и был отправлен в Швейцарию вместе с австрийским посланником, бароном Лебцельтерном. Вследствие успешного исполнения возложенного на него поручения, причем Каподистрия на столько сумел приобрести уважение швейцарцев, что кантоны Женевский и Ваадтский и город Лозанна дали ему право гражданства, он был призван императором Александром для личного доклада в Париж. Возвратясь затем в Швейцарию уже в качестве чрезвычайного посланника и полномочного министра, граф Каподистрия был вызван по Высочайшему повелению в Вену и находился при переговорах конгресса, в особенности присутствовал в качестве полномочного в конференции о составе Швейцарского союза.

В блестящем сонме дипломатов, собравшихся в Вене, роль графа Каподистрии была далеко не бесцветною, выставив, наоборот, в полном свете его замечательные государственные способности. Так по его мысли, признана была необходимость заключать различные трактаты, по мере того, как касающиеся того или другого вопроса условия будут приняты в принципе, не дожидаясь подписания одного общего договора, который должен был вмещать в себе все отдельные договоры Венского конгресса. Благодаря именно этой предосторожности, ко времени бегства Наполеона с острова Эльбы все главнейшие переговоры и соглашения были уже оформлены и закреплены надлежащим порядком. Тогда же ему удалось оказать услугу и своей отчизне, добившись включения в акты конгресса формального признания независимости Ионических островов.

Столь же полезна была деятельность графа Каподистрии и по отношению ко второму его отечеству — России. Не говоря уже о том,  что он был в числе противников восстановления Польши, он выказал большую проницательность и тонкий дипломатический такт в разрешении дел, имевших для нас капитальную важность, а именно по отношению к нашему положению в Турции, под которое Меттерних неустанно старался подводить самые злокозненные мины. Во время одной из аудиенций в Вене император Александр сообщил Каподистрии о возникшем предположении касательно свободы мореплавания по Черному морю, причем императору предлагали подвергнуть рассмотрению конгресса эту важную меру, связанную де с общею пользою. «Не усматриваете ли вы чего либо большого в этом предложении?» — спросил графа Александр, и тот, не задумываясь, ответил: «конечно, государь, оно стремится ни более, ни менее, как к тому, чтобы узаконить европейское вмешательство в ваши отношения к Турции».

Меттерних собирался также занести в заключительный акт Венского конгресса гарантию целости всех владений султана, обеспечение коей составляет де интерес всех европейских государств. Но прямо направленный против России план этот не удался. На страже Екатерининских преданий нашей восточной политики стоял граф Каподистрия. Он и тут предостерег императора Александра, разъяснив ему, что замысел Меттерниха заключался точно также в узаконении этим путем вмешательства всей Европы в вытекающие из договоров наших с Портою отношения ее к России. Что прозорливость графа Каподистрии нашла себе справедливую оценку и поддержку, доказывается тем, что в актах Венского и последующих конгрессов Турция и положение ее в Европе пройдены совершенным молчанием.

Заслуги графа Каподистрии были награждены пожалованием ему 30-го августа 1815 года звания статс-секретаря.

После Ватерлоо и отправления Наполеона на остров св. Елены в Париже начались мирные переговоры, причем граф Каподистрия был в качестве второго нашего полномочного. Трудна была задача русских представителей: жадные союзники стремились удовлетворить своей жажде мщения, желая заставить Францию принять условия мира, столь же унизительные, как и разорительные для страны. Тщетно представляли русские полномочные, что если уже согласились видеть в укреплении Бурбонов на французском престоле существенное обеспечение для спокойствия Европы, то было бы странным заставлять этих самых Бурбонов к принесению жертв, противных чести французского народа и способных погубить царствующую династию в глазах ее собственных подданных. Охваченные злобными чувствами Пруссия, Австрия и Англия не хотели соглашаться с справедливостью такого мнения. Наконец, герцог Ришелье, устрашенный предъявляемыми ему требованиями, пришел спросить совета у графа Каподистрии. По внушению этого последнего, Людовик XVIII написал к Александру письмо, в котором, изложив причину своих опасений, объявлял, что он решил скорее сойти с престола, чем согласиться на условия, имеющие целью бесславие и гибель Франции. На другой день графу Каподистрии было поручено прочесть это письмо в заседании конференции: он при этом добавил столь веские соображения, что увлек большинство на сторону умеренности.

В продолжении переговоров, завершившихся подписанием трактата 18-го ноября 1815 года, граф Каподистрия выказал редкую дальновидность и неутомимое упорство в отстаивании порученных ему интересов. Наградою ему был чин тайного советника. Ему же пришлось выступить в роли защитника Тюльерийского кабинета, когда в 1817 году герцог Ришелье обратился с жалобами на чрезмерные домогательства смешанной коммиссии по рассмотрению частных претензий к французскому правительству. Плодом этого вмешательства было избавление Франции от обязательства уплатить сумму более шестисот миллионов. Такой же политики держался он по отношению к Франции и на Аахенском конгрессе 1818 года: он был предан делу русско-французского единения всею силою своих политических убеждений и влечений личных.

Граф Каподистрия нисколько не обманывался насчет отсутствия единодушия между христианскими державами, на которое так рассчитывал Александр, и хорошо понимал, как мало выгоды извлекала Россия из Священного Союза. На конгрессе в Троппау он имел даже гражданское мужество противиться прямому вмешательству России в дело неаполитанской революции, как совершенно чуждое России.

Приблизив к себе графа Каподистрию император Александр имел случай оценить его преданность и выдающиеся дарования и потому почтил его своим особым доверием и благосклонностью. Кроме общих занятий и докладов по политическим делам, на графа Каподистрию были специально возложены дела бессарабские и польские; при путешествиях государя за границу, а также в Москву, в Варшаву и полуденные страны России граф постоянно сопровождал его величество. Ордена Александра Невского и Владимира 1-й степени осязательным образом свидетельствовали о признании государем его заслуг. И он не употреблял во зло царской милости: все же доброе, благородное находило в нем самого горячего ходатая; так, между прочим, чрез его посредство была подана в 1820 году императору Александру графом М. С. Воронцовым и князем А. С. Меншиковым записка В. Н. Каразина о разрешении составить общество помещиков для изыскания способов к освобождению крестьян из рабства ⁹.

Сохранился даже рассказ, характеризующий отношения Благословенного к графу Каподистрии. Уверяют, будто государь, которому известны были нежные сыновние чувства Каподистрии, узнал первым о смерти его отца, последовавшей в 1821 году, и не велел никому объявлять о том графу. Когда же Каподистрия был по обыкновению у него с докладом, Александр спросил своего статс-секретаря: «от кого лучше, по вашему мнению, узнать неприятное известие — от человека, любящего нас, или от того, с кем мы не связаны дружбой?». Граф Каподистрия ответил: «что, по его мнению, лучше узнать всякую дурную новость от друга, который может в то же время утешить нас». Государю угодно было тогда объявить ему грустную весть тем языком милости и благосклонности, которым он умел очаровывать сердца, прибавив: «вы лишились отца, но я буду вашим отцом».

При всех своих государственных заботах мысль Каподистрии не покидала его несчастной родной страны, бедствия ее трогали его, возбуждая живейшее желание облегчить ее страдания, заинтересовать всех, кто мог быть ей чем либо полезен. Граф Каподистрия не скрывал своего происхождения, гордился тем, что он грек, и открыто заявлял, что он обязан всеми силами своей души работать на пользу отчизны. Однако, он не шел далее законных способов к облегчению участи притесняемых православных, к восстановлению греческой независимости; он признавал лишь законные пути, отворачиваясь от всяких насильственных мер. Так поступил он по отношению к гетеристам, которым крайне важно было заручиться открытою поддержкою столь влиятельного государственного человека, любимца русского царя, который в глазах темной массы греческого народа как бы сливался с своим могущественным покровителем, олицетворяя собою несомненную поддержку великой северной державы всем начинаниям гетерии.

В 1817 году Галлатис предложил графу Каподистрии стать во главе гетерии, предполагавшей освободить греков от турецкого ига посредством повсеместного восстания; он с негодованием отказался от того, выразив также, как тщетно было бы рассчитывать восставшим на вооруженную поддержку России. Этот отказ так поразил вожаков гетерии, что, с целью скрыть от греков, что Россия не окажет им помощи в восстании, они не остановились пред убийством везших такое сообщение Галлатиса и сопровождавшего его посланца Спарты, Камариноса.

В 1820 году гетерия вторично предлагала графу Каподистрии  чрез Ксанфоса принять начальство над этим тайным обществом; за новым его отказом, верховное руководительство этим последним было принято на себя Александром Ипсиланти.

Зато, по скольку это не противоречило его убеждениям относительно законных способов воздействия, граф не упускал никогда случая влиять в смысле, благоприятном для Греции. Так, после выезда Строганова из Константинополя он настаивал на неотложной необходимости не переговариваться, а действовать в пользу греков. Когда же Александр, повинуясь венскому двору, задумал сосредоточить все переговоры по греческому вопросу в Вене, куда должен был прибыть за этим и сам император, у графа Каподистрии хватило храбрости выразить императору вполне откровенно, что подобное решение государя ставило его в необходимость либо оказаться недостойным самого себя и чувства долга по отношению к отечеству, к которому он никогда не переставал принадлежать, либо изменить обязанностям верного слуги его величества. Такой исход был, по его словам, неминуем, если бы он продолжал считать себя способным служить по министерству иностранных дел в ту минуту, когда государь признал бы возможным обратить все свое могущество против несчастного греческого народа. И позже этого, в особом мемуаре, граф Каподистрия доказывал императору, как под коварным влиянием Австрии Россия вынуждена была бы выступить противником своих единоверцев на Востоке, а также почему подобная большая жертва не должна была привести к результатам, сообразным с истинными намерениями русского императора.

Меттерних чутьем угадывал в графе Каподистрии достойного себе противника, способного разгадать его тайные ковы и отпарировать готовящиеся удары, и он всеми силами своей души стал ненавидеть человека, ставшего ему поперек дороги. После долгих, сначала безуспешных попыток, интриге Меттерниха удалось, наконец, низвергнуть «апокалипсического Иоанна», как называл он ненавистного ему, хотя и не русского, но все же православного министра

Когда государи были на конгрессе в Лайбахе, до них дошло известие о вторжении Ипсиланти в Дунайские княжества. Враги графа Каподистрии не замедлили выставить его, как единомышленника и сообщника в предприятии главы гетеристов; они даже воспользовались против него тем, что, как упомянуто выше, он противился принятию мер строгости против Неаполя, этого гнезда карбонариев, к которым, очевидно, он принадлежит де по духу. Положение его стало слишком фальшиво, он предпочел удалиться, и незадолго до отъезда императора в Верону в 1822 году исходатайствовал себе бессрочный отпуск и поселился в Женеве.

О своем избрании в президенты Греции граф Каподистрия узнал на пути из Женевы в Петербург. Он отклонил пенсию, предложенную ему императором Николаем за прежнюю службу, в размере по шестидесяти тысяч франков в год, желая в новом своем положении сохранить полную независимость. Высочайшим именным указом уволенный от службы 1-го июля 1827 года, граф Каподистрия в том же июле покинул Россию и отправился в Берлин, Лондон и Париж с целью лучшего разъяснения руководящим сферам этих городов истинных нужд Греции.

Не лишне при этом сказать в заключение несколько слов об оффициальном титуле графа Каподистрии. В рескрипте императора Николая к графу Гейдену 1-го июля 1827 года, данном при отправлении его, в силу трактата, в Архипелаг, говорится, что Каподистрия избран в звание председателя греческого правительства. Согласно же декрету Трезенского собрания, граф Каподистрия был облечен званием кивернитиса (χοβερνήτης), что собственно значит кормчий, регент, управляющий. Слово это по значению своему было выше, чем президент, и оно лучше определяло сущность новых обязанностей, возложенных на Каподистрию, который действительно являлся истинным кормчим государственной ладьи Греции, а следовательно общепринятое наименование звания графа Каподистрии президентом является не совсем точным.

Часть I / Часть II / Часть III / Часть IV / Часть V / Часть VI

Комментарии

7. Биографические сведения заимствованы из Notice biographique sur le comte Jean Capodistrias, président de la Grèce, par A. de S. (Alexandre Stourdza), приложенной к книге «Correspondance du comte Jean Capodistrias», Genève, 1839, I, затем из послужного списка покойного президента и записки графа Каподистрии о его служебной деятельности («Сборник Русского Исторического Общества», III, 1868) и, наконец, из рукописной его биографии, составленной лично его знавшим Спиридоном Дестунисом и любезно сообщенной мне сыном этого последнего, бывшим профессором С.-Петербургского университета, Гавриилом Дестунисом.

8. Депеша графа Штакельберга 29-го сентября 1811 г.

9. «Русская Старина», III, 1871, стр. 366.