fbpx

GR EN FR DE ES CN
IL AL BG TR UA GE

Menu
Login

Граф Иоанн Каподистрия, президент Греции. Часть I

  • Автор  В. Теплов
  • Просмотров 2697
Граф Иоанн Каподистрия, президент Греции. Часть I

Одновременно с основанием в Константинополе в 1204 году Латинской империи крестоносцами была завоевана Греция. Победители разделили ее на бесчисленное множество ленов, из которых значительнейшими были герцогство Афинское и княжество Ахейское, или Морейское.

На долю союзников крестоносцев — венецианцев, досталось побережье и острова Архипелага, где создались также многочисленные самостоятельные владения. Непродолжительно было существование всех этих молодых государств: частью они были покорены византийскими императорами, восстановившими в 1261 году свою власть в Константинополе, частью сделались добычею турок, наводнивших Балканский полуостров своими полчищами, исполненными воинственности и самой пламенной веры в свое призвание. Один из полководцев Магомета II, Омер-паша, захватил Афины в 1456 году, Эпир был завоеван в 1467 году, вся Морея признала власть турок в 1460 году. Одни венецианцы боролись долее других, но и те в 1573 году вынуждены были отказаться от всех своих притязаний на Грецию.

С этого времени вплоть до половины XVII столетия Греция жила тусклою жизнью покоренной страны.

Характер исключительности, усвоенный турками под влиянием ислама, привел их к принципу отдельности от покоряемых народов и теснее сплотил этих последних в одно тело. Организация Турецкой империи тем существенно отличается от организации европейских государств, что подчиненные скипетру султана народы сопоставлены в ней один возле другого в политической и религиозной отдельности. Тогда как в Европе почти все великие нации сформировались из смешения племен, и политические их учреждения выработались обще-национальною жизнью, турецкое завоевание оставило все противоположности, только материально превозмогло их и набросило на них покрывало порабощения.

Вместо того, чтобы постараться слить порабощенный народ с завоевателями, султаны поставили прежде всего неодолимую черту между мусульманами и христианами. Христиане, в свою очередь, с смирением покорились своей участи и терпеливо переносили чуждую власть, не требовавшую от них ничего, кроме податей, и уважавшую их религию и их общинное устройство.

Каждая община управлялась выбранным ею самою старшиною — коджа-баши, на главной обязанности которого лежала раскладка наложенной на всю общину подати между всеми членами этой общины, сообразно платежным способностям каждого. Так действовали они не только по отношению к подушной подати (харадж), но и ко всем другим налогам, как, например, десятинному, подымному, сбору натурою по поставкам для армии или деньгами для поднесения подарков властям. Наиболее влиятельные из греков с удовольствием принимали на себя обязанности старшин и, сделавшись признанными посредниками между мусульманскою властью и местными христианами, тем самым приобретали себе выдающееся положение, пользуясь им, однако, не всегда на пользу своих единоверцев. Не из этого класса людей, ревниво охранявших свою власть, свое исключительное положение, должно было изойти стремление к перемене существовавшего порядка, столь для них лично выгодного.

Спасение и возрождение Греции должно было выйти из нижних слоев народа, в среде которого, под влиянием пламенной веры и непрестанного действия духовенства, никогда не угасал окончательно огонек надежды на лучшие времена, когда можно будет сбросить с себя иноверное иго. Как во времена латинского захвата вера помогла сплотить греков и, восстановив в Византии Греческую империю, уничтожить папские замыслы на Константинополь и на поглощение православного востока, так точно вера послужила утешением райям, оградила их национальную самобытность и подготовила их последующую политическую независимость. Затем, огромную роль в возрождении Греции играла Россия.

Единство веры и исторические воспоминания соединили русский и греческий народы такою неразрывною связью, что греки привыкли с незапамятных времен смотреть на великий северный народ, как на своих старших братьев, готовых при первом призыве оказывать им всевозможную помощь и покровительство. Сначала русские государи ограничивались отправлением денежных пособий православным церквам и монастырям Турции, а затем они начинают оказывать покровительство и политическое; так, при царе Михаиле Феодоровиче прибыло в Россию несколько греческих семейств, которым, по повелению государя, были отведены земли в Черниговской губернии, в окрестностях Нежина; им было дозволено жить в этом городе на особенных правах, которые постоянно расширялись последующими государями.

Лишь в средине XVII столетия греки сделали первые попытки отвоевать себе независимость.

Петр Великий первый объявил себя призванным законами своей веры к вмешательству в отношения Порты к православным ее подданным и открыто выступил в роли защитника православных христиан Турции.

Известное сочувствие императрицы Екатерины II к грекам подало некоторым уроженцам Пелопонеза мысль послать депутацию в Петербург и просить у императрицы открытой вооруженной помощи против турок. Депутация прибыла в Петербург в 1768 году: следствием ее была экспедиция графа Орлова и восстание в Морее. Восстание было, однако, подавлено отчасти по вине самого населения. Но и граф Орлов не сумел воспользоваться своею Чесменскою победою и, после бесплодной крейсировки пред Дарданеллами, покинул Архипелаг, а Греция снова была наводнена мусульманскими шайками и сильно пострадала от их неистовств.

Тем не менее в царствование Екатерины надежды греков особенно окрылились; императрица воспитывала в России множество греков, во время своего путешествия в Крым она говорила с императором Иосифом о скором восстановлении республик Спартанской и Афинской; внук ее, Константин, готовился быть императором византийским; любимою мечтою Потемкина было видеть крест на св. Софии, а на одной из триумфальных арок в Херсоне, во время проезда государыни, было написано: «дорога в Византию».

Сулиоты в Албании также попытались было, по примеру своих морейских братьев, поднять знамя восстания против Али-паши Янинского. Сначала действия их были удачны; в 1772 году они добились признания своей независимости, но затем удача изменила им: они были покорены в 1804 году, и вся Албания и Эпир, от Дураццо до Артского залива, сделались добычею Али-паши. 

Отдельные личности, которые не могли выносить мусульманского владычества, уже с давних пор привыкли бросать родину и скрываться в ущельях Пинда и Парнасса: их называли клефтами, и хотя они занимались разбойничеством, но, тем не менее, пользовались сочувствием местного христианского населения, которое видело в них не простых воров (точное значение слова клефт), а бойцев за народность, за веру против ненавистных мусульман. Клефты эти так размножились, что для защиты страны от их набегов турецкое правительство вынуждено было учредить отряды из христиан, так называемые отряды арматолов. Это привлечение христиан к вооруженной защите своего края не могло не возвысить их в собственном мнении, вдохнув в них убеждение в своей силе и, с другой стороны, в неспособности Порты справиться собственными средствами с поднимавшими голову элементами смуты.

Свободолюбивые греки вообще не могли выносить бесправия, выпадающего на долю христианской райи по самой сущности мусульманского государственного устройства, и постоянно лелеяли мысль о неминуемости своего будущего освобождения. Уверенность их в том постоянно усиливалась под влиянием России, при каждой своей войне с султаном призывавшей греков в свои войска и обещавшей им свое содействие к достижению независимости; и действительно, трактаты Кучук-Кайнарджийский, Ясский, Бухарестский стремятся обеспечить за греками возможно большие права.

Французская революция тоже оказала долю своего влияния на развитие у греков сознания о необходимости стряхнуть с себя узы рабства.

Один из клефтов, Рига, прославившийся между соотечественниками поэтическими своими произведениями, полными патриотических чувств, возбудившими греков проснуться от вековой апатии и поднять оружие против ненавистных поработителей, употребил лучшие годы своей жизни на подготовление греческого восстания; он составил тайное общество, имевшее целью соединение разрозненных греков, и вступил в сношения с народными деятелями Италии, Константинополя и Греции. Считая свой заговор достаточно созревшим, Рига отправился в Вену, чтобы оттуда пробраться в Турцию и поднять восстание. Но австрийцы выдали поэта туркам, которые и расстреляли его. Рига пал в 1798 году под турецкими пулями со словами: «семя брошено, наступит время, когда моя нация пожнет обильные плоды!».

Второе тайное общество было устроено греческими эмигрантами в северной Италии и задалось более широкими целями: они задумали в 1806 году возбудить восстание всех христиан Европейской Турции, дабы общими действиями добиться изгнания турок из Европы и образования конфедерации отдельных автономных народностей не только Европейской Турции, но и Малой Азии. Они рассчитывали на помощь Наполеона, который в 1813 году собирался, в самом деле, передать обществу для целей восстания 25 000 ружей. Падение французского императора расстроило весь этот план.

Все эти неудачи первых попыток привели греков к мысли, что освобождение Греции должно быть произведено одними народными силами и совершенно независимо от вмешательства в их пользу какой либо державы.

Бывший господарь валашский, Константин Ипсиланти, на смертном одре своем говорил: «не забывайте никогда, что греки для освобождения своего должны полагаться исключительно на самих себя».

Своим возрождением Греция также во многом обязана богатым жителям островов и приморских городов, обратившим все свои способности на занятие торговлею и сумевшим выступить в роли естественных посредников между торговлею Турции и западных держав. Пользуясь тем, что великая борьба между Франциею и Англиею предоставила им, под охраною турецкого флага, право почти исключительной торговли в Средиземном море, они так развили свои коммерческие операции и так разбогатели, что, например, в 1815 году у них было уже 600 судов с 30 000 экипажа. Этот вновь создавшийся класс арматоров и негоциантов, как более образованный и проникнутый преданиями старины, возымел мысль возродить отечество путем распространения образования: своих детей они стали посылать учиться за границу, стали открывать школы не только на островах, но и в Малой Азии и в самом Константинополе. Представителями и выразителями нового направления явились многочисленные литературные общества, не замедлившие обратиться в чисто политические, задачею которых было возбуждать дух древнего эллинизма и собирать силы к тому времени, когда пробьет час борьбы.

Впрочем, по словам барона Прокеш-Остена, первая мысль о приготовлении греков к борьбе за независимость посредством предварительного воспитания греческого юношества принадлежала господарю Валахии, Александру Маврокордато, который в 1784 году удалился в Россию 1.

Самыми влиятельными из греческих обществ — гетерий (от греческого έταιρία), были два: первое — гетерия филомуз (друзей муз), основанное в Вене графом Каподистрия с целями филантропическими: оно должно было распространять в Греции свет просвещения, учреждать там школы, поддерживать церкви и их служителей, розыскивать и предохранять от разрушения памятники исторического прошлого. В короткое время общество это насчитывало более 80 000 членов, между которыми были и государи, а равно и министры, и ученые разных стран, увлеченные мыслью оказать помощь классической стране, колыбели европейской образованности, и тем хотя отчасти уплатить долг благодарности. Обществом собраны были очень значительные суммы, которые хранились в Мюнхене.

Второе общество — φιλιχή έταιρία, которое попреимуществу известно под именем гетерии, было учреждением тайным и политическим, как бы продолжателем такого же общества, составленного поэтом Рига. Гетерия была основана в 1814 году в Одессе одним приказчиком купеческой конторы, Николаем Скуфа, уроженцем Арты, и его единомышленником Афанасием Цакаловым из Янины и Панаиотом Анагностопуло из Андрицены. Целью гетерии было произвести восстание всех подвластных Турции православных христиан без исключения, какой бы то ни было народности. Все члены общества были разделены на восемь степеней: побратимы, порученные, иереи, пастыри, архипастыри, посвященные, начальники посвященных, и, наконец, восьмую степень составляла тайная высшая власть, имя ее сохранялось втайне, но вновь поступающим намекали, что это был сам император Александр I. Центром гетерии была сначала Одесса, но затем он был перенесен в Кишинев. Вскоре эта гетерия слилась с обществом друзей муз и быстро распространилась по всей Греции. Тайные агенты ее наполнили все области Европейской Турции и, начиная с 1817 года, почти все клефты Пинда, морейские майноты, негоцианты и моряки островов и побережья принадлежали к составу гетерии, причем робких и колеблющихся увлекала мысль, что дело гетерии стоит под прямым покровительством могущественного православного монарха и имеет предстателя пред русским государем в лице грека — графа Каподистрии, занимавшего тогда уже влиятельное положение. Около того времени Кара Георгий скрылся из Киева и направился в Сербию, чтобы поднять там восстание. Решено было, что пока внимание и силы турок будут отвлечены событиями в Сербии, вся Греция поднимется, а гетеристы начнут наступление из Дунайских княжеств. Следствием таких совокупных действий явится то, что турки будут отброшены в Азию, и на куполе св. Софии засияет крест. Но едва Кара Георгий показался на Сербской земле, как был убит эмиссарами Милоша, и все расчеты гетеристов рушились.

В эпоху двадцатых годов нынешнего столетия, когда революционные идеи находили себе благодарную почву почти во всех европейских государствах и повсюду носился дух свободы, пропаганда гетеристов приняла наибольшие размеры, тем более, что и тогдашнее экономическое положение крестьянского населения Греции, под влиянием усилившихся преследований турок, было очень тяжелое. Налоги возросли до того, что христиане должны были платить правительству почти 3/5 своих доходов 2. Война же Порты против Али-паши Янинского лишь дала тот толчок, который ускорил все последующие события.

В виду значения Али-паши в деле борьбы греков за независимость будет уместно сказать несколько слов об этой, во всяком случае, замечательной личности, представляющей не лишенный величие образ восточного разбойника, кровожадного, вероломного, не имеющего ничего святого, и которому, быть может, один слепой случай помешал сделаться для Эпира и Албании тем, чем почти одновременно с ним сделался Мехмет-Али для Египта.

Отец Али, албанец Велибей, был выгнан своими родными братьями из своего родового гнезда, местечка Тепелена, и сделался разбойником. По смерти его, вдова продолжала его ремесло; не мудрено, что и восемнадцатилетний сын их сделался таким же разбойником. Дабы выдвинуться вперед, он задумал выступить в роли вернейшего слуги Порты. После восстания 1770 года множество албанских беев отложились от султана, дороги были полны разбойников, правительство не имело ни влияния, ни власти. Али предложил Порте водворить в Эпире порядок, в чем и успел, благодаря своему коварству, решительности и искусным мерам. В награду он получил в управление Янинский пашалык. Исправно уплачивая Порте все подати, он одинаково ухаживал и за христианами, и за мусульманами. В 1797 году он храбро дрался против французов, захвативших прежние приморские владения венецианцев. В 1802 году Порта поручила ему уничтожить сулиотов, которые мужественно боролись с 1770 года за свою веру и независимость. Али окружил со всех сторон горы, в которых защищались сулиоты. Какой-то изменник открыл ему путь чрез одно ущелье, и сулиоты вынуждены были сдаться. По условиям капитуляции христиане могли покинуть родные горы с оружием в руках и могли увезти все свое имущество. Но лишь только сулиоты двинулись в путь, Али-паша напал на них, и началась страшная резня. Христианки, чтобы спастись от преследователей, бросались в пропасти или в Ахерон; лишь горсти сулиотов удалось пробиться и добраться до Ионических островов. Отчаянное сопротивление сулиотов произвело повсюду огромное впечатление, тем более, что горцы эти выставили крест, как эмблему свободы, и во имя его боролись с неверными с такою исступленною храбростью, привлекшею к ним сочувствие не только всех христианских подданных Порты, но и многих лиц за пределами Турции.

Затем, Али-паша, во главе восьмидесятитысячного войска, очистил Македонию и Фракию от разбойников — кирджалиев. Наложенною на все города контрибуциею Али увеличил и без того уже несметное свое богатство. Зная, что Порта завидует его успехам и подозревает в намерении объявить себя независимым, он распустил свою армию и вернулся в Эпир, где, умертвив всех беев и всех наиболее выдающихся местных жителей, сделался полновластным владыкой.

Почувствовав себя достаточно могущественным, Али-паша перестал тратить огромные суммы на подкупы турецких сановников в Константинополе, отчего из друзей они все превратились в его отъявленных врагов; в то же время он отказывал Порте в требованиях присылки войска и податей, казнями заглушая ропот местного населения, изнемогавшего под тяжестью всевозможных налогов. В своем замке, в Янине, Али-паша, набрав сто пятьдесят миллионов франков наличными деньгами и окружив себя преданными войсками, казалось, презирал волю султана. Махмуд, в молчании работавший над восстановлением своей власти, нашел, что приспело время смирить Али-пашу, и, объявив его опальным, вызвал эпирского владетеля к ответу в Константинополь. Напрасно тогда Али-паша старался обеспечить за собою поддержку Англии, которая постоянно ему до тех пор благоприятствовала. Потерпев неудачу, он задумал, как полагают, отчасти под влиянием советов одного из греческих патриотов, Паппаригопуло, создать себе союзников в среде того самого населения, которое дотоле он так притеснял; таким образом его собственное дело оказалось в зависимости от успешности греческих попыток к ниспровержению султанской власти.

Порта, между тем, сделала большие приготовления, чтобы смирить мятежного пашу. Флот был отправлен к Парге, чтобы захватить сначала ее, а потом Превезу; в то же время двадцатитысячная армия была послана для осады Янины. При виде такой опасности Али-паша призвал на свою защиту клефтов и даже сулиотов, выставляя себя на этот раз уже защитником независимости греков, и, увлеченные его словом, эти последние решили восстать. Решение оказывать друг другу взаимную помощь было подкреплено торжественными клятвами, причем Али-паша клялся над евангелием, а христиане над кораном. Для гетерии янинский паша был орудием восстания, для паши — гетерия была орудием сопротивления; их обоих соединяла лишь общая цель уничтожить над собою владычество султана. Эмиссары гетерии и Али-паши объезжали всю Грецию, призывая народ к оружию.

Знамя восстания 1821 года поднято было прежде всего в Калаврите 18-го марта некиим Ассимаки Заими; примеру его нe замедлили последовать братья Делияни в Каритене (21-го марта), Андрей Лонто в Эгии (23-го марта) и, наконец, 25-го марта архиепископ Герман в Патрасе, громогласно провозгласивший, что отныне начинается царство креста 3; с самого начала 1 500 греков становятся под священное знамя. Турки, изгнанные из внутренности страны, сосредоточиваются в Лепанто. Десятитысячная армия греков осаждает Патрасскую цитадель, но Юсуф, паша сересский, разбивает их на голову, причем умерщвляет несколько тысяч христиан. Не смотря на эту катастрофу, Майна, Аркадия, Мессения и Беотия присоединяются к движению, а Патрасская резня отмщается при взятии Ливадии, когда греки избивают две тысячи турок.

Главою гетерии в то время был сын валашского господаря Константина Ипсиланти, генерал русской службы Александр Ипсиланти, все свое состояние пожертвовавший на дело освобождения Греции. Получив сведения о восстании в Морее, он решился тотчас же приступить к военным действиям против турок. Ранее перехода через Прут он рассылает приказ по всем отделениям гетерии взяться за оружие, а сам во главе гетеристов вступает в Яссы и обнародывает прокламацию, в которой говорит: «Эллины! Час пробил, настало время сбросить с себя иго. Повсюду наши братья и друзья готовы нам помочь: сербы, сулиоты, весь Эпир восстали и зовут нас. Вперед, эллины, вперед! И мы увидим, что могущественная держава станет защищать наши права». Господарь Молдавии, Сутцо, присоединяется к движению, и Ипсиланти переходит в Валахию.

При всей своей испытанной храбрости, Ипсиланти был лишен качеств, необходимых для того, чтобы руководить сколько нибудь важным, самостоятельным движением: у него не было для того ни достаточно присутствия духа и решительности, ни необходимого такта. С боярами он обращался крайне надменно, не сумел сблизиться с тремя самыми талантливыми из предводителей восставших — Владимиреско, Саввасом и Георгаки. Он не организовывал имевшихся у него вооруженных сил, произвольно захватывал капиталы у местных банкиров; неумелыми распоряжениями он только раздражил все местное население, дисциплина пала, и повсюду воцарилась анархия. Но главный удар попытке Ипсиланти был нанесен положением, занятым Россиею, а именно Россия высказала оффициально свое порицание восстанию, вследствие чего от дела Ипсиланти отпали все те, которые привыкли следовать указаниям северных братьев и которые убедились в лживости уверений гетеристов, так упорно утверждавших, что за спиною их стоит Россия.

Тогдашняя эпоха была временем, когда политическая реакция находилась в полном развитии. Государственные люди Европы были убеждены, что вопросы о национальности и свободе способны породить все те революционные смуты, которыми волновался Запад втечение целой четверти столетия: восстания в Испании, Португалии, Неаполе, Пиемонте возбудили опасения между государями, собравшимися тогда в Лайбахе для обсуждения энергических мер, которые они считали необходимыми принять против этого всеобщего бедствия.

Легко представить себе, в какое затруднительное положение был поставлен император Александр известием о происшедшем тогда восстании греков: вековая политика России, поставившая своею историческою задачею поддержать наших единоверцев на Востоке, заставляла его отнестись с благосклонностью к попытке христиан стряхнуть с себя путы, наложенные мусульманскими завоевателями, к тому же побуждало его врожденное благородство чувств и все полученное им воспитание, заставлявшее ненавидеть деспотизм, стремиться помогать слабым и смотреть с сочувствием на героические усилия греков отвоевать себе снова свою былую независимость под сению православного креста. Но естественному ходу вещей, помимо свойственной Александру нерешительности, помешали прежде всего австрийские интриги.

Меттерниху удалось воспользоваться европейскою точкою зрения, на которой стояла тогда Россия, чтобы обморочить ее, заставляя ее видеть демократическую революцию в священном восстании греков. Этим путем удалось австрийскому министру вырвать из рук России честь сделаться единственною помощницею и участницею в борьбе ее единоверцев. Эту славу разделили с нею другие лицемерные друзья греков, эксплоатировав что можно было из полезных результатов народной борьбы.

В ту минуту, когда Александр еще колебался, переходя согласно сущности своего характера от одного решения к другому, Меттерниху удалось убедить его, что будто Ипсиланти состоит в тайной переписке с французскими либералами, неаполитанскими карбонариями, испанскими конституционалистами. Следствием было, что Россия отступилась от Ипсиланти, исключив его из русской службы, а дело восстания в Дунайских княжествах, предоставленное одним своим собственным силам, было проиграно. Разбитый на голову близ монастыря Драгошан, неподалеку от Крайовы, Ипсиланти вынужден был искать убежища на австрийской территории и был в июне 1821 года засажен австрийцами в Мункачскую крепость. Турки заняли Бухарест и всю Валахию. Последний отряд гетеристов в Молдавии отважно бился против турок при Скулянах, но не этой горсти храбрецов было спасти Молдавию, которая и перешла во власть турок.

Что касается до Порты, то она была заранее осведомлена о готовившихся событиях. Какой-то грек, по имени Ассимаки, сообщил ей письменные документы, касавшиеся существования заговора гетеристов 4, но, не смотря на то, турецкое правительство отказывалось придавать этому важность — оно не верило в возможность восстания греков собственными силами в то время, когда ничто не предвещало войны с Россиею.

Военные действия отряда Ипсиланти открыли Порте глаза на размер действительной опасности. В самом Константинополе местные гетеристы попытались поднять матросов греческих судов, стоявших там в гавани на якоре 5, но попытка эта не удалась.

Под влиянием страха, вызванного всеми этими происшествиями, в связи с развитием восстания в Морее, Порта решается обезоружить всех греков, умертвив тех, кто стал бы противиться этому распоряжению. Множество греческих семейств хотят тогда скрыться из Константинополя, но большинство из них погибают жертвою янычар. Церкви повсюду разрушаются, патриарх Григорий, обвиненный в сочувствии к восставшим, повешен на воротах патриархии; тело его отдано, затем, на поругание евреям, которые, протаскав его несколько времени по улицам христианских кварталов, бросают его в Золотой Рог. Три архиепископа, 80 епископов и архимандритов подвергаются такой же казни.

Весть об этих жестокостях содействовала распространению восстания по всей Греции и островам: греческие богачи в порыве энтузиазма следуют примеру Кундуриотти, отдавшего все свое огромное состояние в пользу отчизны, и жертвуют на общее дело громадные суммы. Греческие суда нападают на турецкие и неистово мстят за насилия мусульман.

Вообще казнь патриарха дала повод к страшным возмездиям во всех восставших областях, сообщила борьбе характер опустошительных религиозных войн, уничтожила всякую мысль о возможности примирения и вызвала сочувствие к грекам всего христианского мира. Русский посланник в Царьграде, барон Строганов, поспешил выразить Порте, до какой степени был он возмущен казнью патриарха и лиц высшего греческого духовенства; в то же время он вступил в переговоры с австрийским интернунцием, графом Лютцовом, насчет того, не будет ли прилично дипломатическому корпусу заявить туркам сообща свое неудовольствие. Мера эта, однако, не могла быть осуществлена, потому что английский посланник, лорд Странгфорд, категорически отказался участвовать в ней. Тогда Строганов обратился к Порте с нотою, требуя прекращения кровопролития и грозя в противном случае отъездом. Турки не смутились; скоро прислан был им и русский ультиматум, в котором решительным тоном требовалось от султана прекращение религиозного преследования, так как, воздвигая гонение на христиан, Турция становится в открытую вражду с христианскими державами, узаконяет восстание греков и принудит Россию даровать им убежище и помощь. Так как в восьмидневный срок ответа на ультиматум не было доставлено, то Строганов выехал из Константинополя.

Внутренность Мореи тем временем перешла во власть восставших: мусульмане повсюду скрывались в крепостях. Брат Ипсиланти, Дмитрий, пробрался в Морею: принятый с восторгом, он объявлен главою восставших. Аркадия, Наварин, Триполица взяты, и мусульмане избиваются самым беспощадным образом. Но внутренние раздоры губили восстание. Современные греки остались такими же неуживчивыми и также враждовали друг с другом, как и предки их во времена Ахейской лиги. Соперничество существовало не только между вождями, но и между областями — инсургенты континентальной Греции, Мореи и островов смотрели друг на друга неприязненно и отказывались от совместных действий; только в критические минуты отдельные отряды проникались единодушием, но и то на короткое время: каждая шайка хотела действовать по-своему, отдаваясь попреимуществу грабежу или личному мщению. Лишь одни острова, из которых Гидра, Специя, Псара, Касос имели до 350 судов с 12 000 матросов, и приморские города искренно желали восстановления отечества и настаивали на необходимости одной центральной власти для всей Греции, вместо трех отдельных сенатов, действовавших тогда в различных местностях Греции. Наконец, 1-го января 1822 года состоялось в Эпидавре собрание народных представителей и военачальников, которому 13-го января 1822 года и удалось образовать правительство, состоявшее из законодательного собрания, под председательством Ипсиланти, и исполнительного совета из пяти членов, во главе которого был поставлен князь Александр Маврокордато, получивший звание «президента Греции». Это разделение власти не прекратило домогательств различных партий: особенно грустную роль при этом, как и во все время восстания, играл влиятельный класс старшин (коджа-баши), который если и прилагал усилия к низвержению турецкого господства, то лишь для того, чтобы вместо турок основать в Греции олигархию и захватить в свои руки всю власть, пользуясь ею в своих собственных интересах.

Маврокордато употребил все свои силы на попытки водворить в стране законное правительство и некоторое единство администрации. Он не достиг цели, и период его управления был ознаменован большими бедствиями. Маврокордато был несчастлив в своих предприятиях; ряд поражений, понесенных во время командования им армиею, погубил его навсегда во мнении военных, в которых тогдашняя Греция нуждалась более всего.

После смерти Али-паши Янинского, погибшего 5-го февраля 1822 года жертвою измены, Порта могла все собранные у Янины войска обратить против восставших. Турки наводнили Грецию. Остров Хиос, хотя и отказавшийся присоединиться к восстанию, был турками разграблен, а население вырезано. Жители искали себе убежища в монастырях, но эти последние были зажжены, и пламя пожрало несколько тысяч человек; дома в городе были разрушены до основания; не были пощажены и больные, лежавшие в госпиталях, младенцам раздробляли головы об стены. Считают, что двадцать три тысячи жителей погибло от меча фанатиков, сорок семь тысяч обращено в рабство и только пять тысяч успели спастись бегством. Иностранцы, бывшие там в ту пору, рассказывают, что несколько дней сряду улицы обагрялись кровью, трупы лежали кучами без погребения, заражая воздух.

Крик ужаса пронесся по Европе при получении известия о Хиосской резне. Отмщением греков явились подвиги Канариса, Пепиноса, Миаулиса и Кириокоса, которые храбро нападали на турецкий флот, пожгли множество судов, при чем турки гибли тысячами. Между прочим, в самом Хиосе Канарис сжег адмиральский корабль: весь турецкий флот, объятый паническим страхом, поспешил укрыться в Дарданеллы.

Вследствие поражения под Петой (16-го июля 1822 года) окончательно пала политическая и военная репутация Маврокордато, и после взятия турками Коринфа он сложил с себя обязанности президента; в стране не стало почти никакого административного порядка. Анархия воцарилась повсеместно.

К концу года счастие улыбнулось грекам: Навплия сдалась и сделалась столицею Эллады, двадцатитысячная турецкая армия была оттеснена в Фессалию, другая армия разбита у Карпеницы. Из-за недостатка в провианте турки должны были отступить из Пелопонеза. Так окончилась Морейская экспедиция, не оправдав надежд султана и не сокрушив восстания.

Тем не менее греки продолжали взывать о помощи к своим христианским братьям: они просили Европу помочь им не только во имя креста, начертанного на хоругвях восставших, но и во имя того света просвещения, который некогда принесли предки их на Запад. В то время в Вероне заседал конгресс государей; греки послали туда свою депутацию, во главе которой находился граф Андрей Метакса.

Напитанная идеями священного союза, считавшего всякую попытку к народной самобытности за преступление против принципов союза, оффициальная Европа относилась к борьбе греков с недоброжелательством, а потому съехавшиеся в Верону государи отказались принять греческую депутацию, считая ее за представительницу революционеров. Но в то же время иностранная дипломатия и в особенности Меттерних отдавали себе ясный отчет во всей неестественности роли, которую Россия вынуждена была играть, чтобы не делать диссонанса в европейском концерте, и страшились, как бы не лопнула сама собою слишком натянутая струна, а потому пуще всего старались предотвратить опасность войны между Россиею и Турцией из-за Греции. В Вероне после долгих переговоров было решено, что Россия соглашается возобновить дипломатические сношения с турецким правительством, если Порта вступит с нею в прямые переговоры касательно того, каким образом думает она обеспечить за греками на будущее время пользование правами политическими и религиозными, или если «целый ряд действий с ее стороны докажет несомненно, что она готова удовлетворить в этом смысле справедливые требования христианских правительств».

Обстоятельства, однако, скоро изменились в противность предвидениям князя Меттерниха.

Если европейские государи сурово отталкивали от себя греков, то общественное мнение народов высказывалось все с большею силою в пользу угнетаемых христиан: во Франции, в Германии, в Англии образовались общества филэллинов, которые путем подписок собирали значительные суммы, пересылавшиеся грекам, вместе с оружием и военными припасами; кроме того, на защиту их двинулись ряды добровольцев, среди которых были Байрон, полковник Фабье, граф Роза и другие.

В Англии заведывание внешними делами перешло к Каннингу, вступление которого в должность приветствуемо было в газетах, как «начало новой зари на мрачном горизонте борящейся и покинутой Греции». Каннинг не скрывал сочувствия своего к судьбе инсургентов; он знал, что общественное мнение Англии поддержит его. Со времени назначения Каннинга влияние английского правительства в Греции возростало беспрерывно тем более, что уже с 1822 года в Морее образовалось сильная партия,  намеревавшаяся подчинить свое отечество английскому протекторату, как единственному средству освободиться от турок. Можно было опасаться, что влияние это восторжествует над всеми остальными. Император Александр, конечно, не мог равнодушно смотреть на геройскую борьбу своих видимо изнемогавших единоверцев, не мог допустить, чтобы Греция, еще недавно возлагавшая на него свои лучшие надежды, обратилась теперь исключительно к Англии, тем более, что с другой стороны сама Россия имела основание быть недовольною образом действий султана; так, она жаловалась, что при очищении Дунайских княжеств Порта уклонилась от точного смысла трактатов, а в Черном море нанесли удар русской торговле требованием строгого осмотра русских судов, причем некоторые суда были даже захвачены под предлогом, что груз их предназначался для инсургентов. Результатом всего этого были русские предложения 1824 года, а именно император Александр предложил европейским державам «изыскать средства к ограждению христианских подданных Порты от насилий, дабы не ставить России в необходимость силою оружия добиваться от Порты осуществления условий, к требованию которых Россия побуждается чувством чести, человеколюбия и основанным на трактатах правом покровительства христианской религии». В то же время русское правительство отправило великим державам предложение устроить судьбу Греции на следующих основаниях. Греция образует три отдельные княжества, находящиеся под протекторатом четырех союзных держав: 1) Восточное, состоящее из Фессалии, Беотии и Аттики, 2) Западное из Эпира и Акарнании и 3) Южное из Пелопонеза и Кандии. Княжества эти будут пользоваться такими же правами, как и Дунайские, платя Порте ежегодную дань. Архипелажские же острова будут пользоваться прежними муниципальными правами. Вместе с этим Россия пригласила великие державы назначить уполномоченных для обсуждения в Петербурге предложенного проекта на общей конференции.

Узнав о вышеприведенных предложениях, греки препроводили в Лондон свой протест, прося покровительства Англии против навязываемых им Европой мнимых благодеяний. В виду этого протеста английскому специальному уполномоченному по греческим делам в Петербурге, сэру Стратфорду Каннингу, предписано было не принимать никакого участия в петербургских конференциях. Благодаря вообще неискренности союзников, конференция не удалась. В свою очередь и Турция на предъявленные не совокупною нотою, как того требовала Россия, а каждым посланником порознь, сообщения объявила, что не может допустить никакого постороннего вмешательства в свои внутренние дела и  отказывается вести переговоры до тех пор, пока восстание не будет подавлено.

Таким образом расстроилась первая попытка великих держав вмешаться в дела Греции, попытка, не возобновлявшаяся во все царствование императора Александра I. Неудовольствие России выразилось в циркуляре 18-го августа, разосланном графом Нессельроде ко всем европейским дворам и извещавшем их, что отныне Россия намерена действовать совершенно самостоятельно, соображаясь только с своими интересами и правами.

В самой Греции, между тем, лишь только Маврокордато покинул свою должность, как начались снова распри между центральною и местными властями, гражданскими чиновниками и предводителями войск, вообще между различными лицами, честолюбие которых не насыщалось никакими почестями, никаким влиянием. Национальное собрание, созванное в Астросе, назначило новых членов исполнительной власти: во главе был поставлен, в качестве президента, Георгий Кундуриотти, а товарищами его были Ботасси, Колетти, Лондос и Спилиотаки.

Кундуриотти отличался нерешительностью. Ни он, ни его главный помощник, Колетти, не оправдали надежд, возлагавшихся на них народом, обнаружив полную неспособность в военных действиях 1824 и 1825 годов, когда они не сумели воспользоваться самыми благоприятными обстоятельствами. Внутренние раздоры также не прекращались; при самом своем избрании Георгию Кундуриотти пришлось три раза вступать в сражение с пелопонезскою партиею, чтобы заставить ее признать его власть, и лишь силою добился он перевода сената в Навплию.

Но и турки были утомлены этою борьбою, в которой исчезали одна за другою все посылаемые туда их армии. Истощив постоянными наборами все лучшие силы Турции, Махмуд решился просить помощи у паши египетского. Мехмед-Али не заставил себя долго ждать: результаты оказываемой им султану услуги представлялись ему слишком заманчивыми, так отвечали его тайным планам, что он не задумываясь отдал своему сыну, Ибрагиму-паше, приказание спешить на помощь халифу. Пятнадцатитысячное войско Ибрагима было перевезено на австрийских и мальтийских судах.

Ибрагим-паша начал свои действия на море: завоевал Касос, Псару; жители последней, не желая сдаваться, взорвали крепость и погибли вместе с двумя тысячами осаждавших их турок. Вскоре, однако, Миаулису удалось отразить египтян от Самоса и одержать победу в двух битвах при Будруне, так что Ибрагим вынужден был удалиться к Криту. Упоенные успехом греки продолжали ссориться между собою и не приняли никаких мер к защите Мореи, а потому в начале 1825 года Ибрагим высадился в Модоне, взял Наварин и Триполицу. 

Осада важного стратегического пункта, крепости Мисолонг, продолжалась беспрерывно более года. Гарнизон ее состоял вначале из 3 000 человек. Неприятельские штурмы были отбиты, но в крепости были повальные болезни, голод, недостаток военных снарядов. Турецкий флот, напуганный появлением Миаулиса, ушел в Александрию, но с суши осада шла своим чередом: с особенною энергиею стала она вестись с января 1826 года, когда турок сменили египтяне под начальством самого Ибрагима. Траншеи все приближались к стенам, за которыми свирепствовали болезни и голод. Гарнизон, уменьшившийся до 1 600 человек, был от изнурения не в силах работать днем и ночью. Жители ходили в лохмотьях, не смотря на то, что стояла суровая погода. Надежды на помощь не было никакой. Греческий флот вынужден был скрыться в Архипелаг. Морея была спокойна, вся страна была в апатии. Тем не менее мужество защитников Мисолонг не ослабевало ни на минуту. Тотчас по окончании приготовлений к приступу Ибрагим потребовал от осажденных, чтобы они отправили к нему депутатов, людей сведущих, для переговоров о капитуляции. «Мы все люди не сведущие, не умеем красно говорит, а умеем только сражаться», — отвечали ему греки. Два штурма египтян были отбиты с страшным уроном для нападающих. Также неудачны были штурмы и тогда, когда турецкие войска присоединились к египетским.

Страшную картину представляла в это время осажденная крепость. Люди ходили, как тени; мясо нечистых животных считалось лакомством; морская трава, употреблявшаяся вместо овощей, причиняла кровавый понос. К голоду присоединились страдания от стужи, бомбы разрушили все кровли, у осажденных буквально коченели руки и ноги.

Наконец, доведенные до крайности осажденные, подвиги которых возбуждали удивление всей Европы, снеслись с предводителем ближайшего греческого отряда, Караискаки, и решили оставить крепость и пробиться сквозь неприятельские ряды в то самое время, когда сам Караискаки нападет на тыл турок. Больные и раненые были перенесены в развалины мельницы, служившей пороховым погребом. Вылазка началась в два часа ночи 28-го апреля, тремя отдельными отрядами: посреди каждого из них шли женщины, неся детей на плечах. Вдали уже слышались выстрелы. Несчастные не подозревали, что это стрелял не Караискаки, а албанцы, чтобы завлечь греков в западню, так как один изменник из Мисолонг за несколько часов до вылазки предупредил обо всем Ибрагима-пашу.

Трудно изобразить смятение, последовавшее за залпами, которыми неприятель встретил толпы греков: часть их, борясь с отчаянным мужеством, пробилась, под покровом ночи, чрез  вражеские позиции, и жалкие остатки греков добрались до Караискаки, другая же часть повернула обратно в Мисолонги. Осаждающие, в свою очередь, немедленно двинулись вперед, и крепостные стены мигом были взяты приступом. В городе начались убийства и грабежи.

Среди пылавших развалин мусульмане из дома в дом преследовали греков, умерщвляя всех попадавшихся под руку, без различие пола и возраста. Опасаясь более всего попасть живыми в руки ненавистных мусульман, одни из женщин прямо накалывались на штыки египтян, другие, схватив своих детей в охабку, бросались в большой городской колодезь, скоро наполнившийся трупами до краев. Целую ночь слышны были вопли победителей и побежденных, прерываемые только пороховыми взрывами в различных частях города. Мельница оказала отчаянное сопротивление и взлетела наконец на воздух. Из пятнадцати тысяч христиан спаслось лишь 1 800 человек, да в развалинах города нашли от 800 до 900 женщин и детей, которые и были проданы в рабство.

Такие несчастия восставших христиан вызвали новый взрыв всеобщего к ним сочувствия.

Восшествие на престол императора Николая дало английскому правительству повод предполагать, что в скором времени предстоит перемена политики в отношениях России к Востоку, тем более, что еще пред отъездом своим в Таганрог, откуда ему не суждено было вернуться, Александр I решил вступиться за греков. Каннинг понимал, что он не в силах будет противиться, если Россия решится защищать оружием свои права и свое положение в сфере, находящейся под ее непосредственным и законным влиянием. Ему прежде всего необходимо было предотвратить отдельное вмешательство нового русского императора в пользу страждущих греков. Результатом такого воззрения была миссия в Петербург герцога Веллингтона, которая привела к подписанию протокола 4-го апреля 1826 года, постановлявшего, что оба кабинета соединят свои усилия с целью достигнуть примирения греков с Портою и положить конец борьбе, театром которой служит Эллада. Греция должна попрежнему оставаться в зависимости от Оттоманской империи и будет ей уплачивать ежегодную дань. К этому протоколу присоединились Австрия и Пруссия. В сентябре 1826 года Каннинг нарочно отправился в Париж, чтобы привлечь к подписанию протокола и правительство Карла X. Он успел в этом, причем французский двор потребовал, чтобы протокол был обращен в формальный трактат.

В виду упорного отказа турок вступать в какие либо переговоры по греческим делам, Россия, Франция и Англия подписали 28-го июня (6-го июля) 1827 года трактат, которым они предлагают борющимся сторонам свое посредничество в смысле немедленного заключения перемирия и достижения обоюдного соглашения, основанного на принципе гражданского разделения обеих национальностей. Порта сохраняет за собою верховную власть, Греция платит ей дань, особая конвенция определит впоследствии подробности разграничения между обеими сторонами. Дополнительная статья трактата давала Порте и Греции месячный срок для принятия вышеизложенных условий. По прошествии этого срока Порте будет объявлено чрез посланников в Константинополе, что соединенные эскадры держав, подписавших договор, воспрепятствуют подвозу подкреплений туркам. Если и этого будет недостаточно, то державы не замедлят принять соответствующие обстоятельствам меры.

При этом нелишне заметить, что, подписывая лондонский трактат, Англия руководствовалась не столько гуманитарными соображениями, ставшими на первом плане только у России, сколько собственным интересом. Помимо возможности устранить тем, неизбежное иначе, отдельное русское вмешательство, Англия, которая на всякий чужой флот смотрит подозрительным оком, видела, даже по сознанию западно-европейских историков 6, в договоре 6-го июля 1827 года лишь весьма вероятный и удобный случай уничтожить мусульманские военные суда. Последующие события показали, что дальновидный Альбион не ошибся в своих расчетах.

В недавно изданных воспоминаниях генерала Герлаха, сопровождавшего в Россию прусского принца Фридриха-Вильгельма (впоследствии германского императора), находим любопытное указание на истинные мотивы английской политики по отношению к греко-турецкому вопросу. Так под 6-м марта 1828 года записано, со слов самого принца, что герцог Веллингтон заявил императору, что Англия не может долее терпеть существующий порядок вещей в Греции, ибо английская торговля страдает, и намерена поэтому помочь грекам. Так как императору не без основания показалось, что Англия питает при этом корыстолюбивые планы, то он и подписал петербургский протокол, по параграфу 5-му которого все «участвующие державы не добиваются ни завоеваний, ни особенных торговых или политических выгод».

Тем временем в Греции происходили важные события. Тотчас по взятии Мисолонг египтяне снова ворвались в Морею, прошли вдоль и поперек лучшие ее провинции — Ахайю, Элиду, Аркадию, Мессению, Лаконию, разрушая города, сжигая деревни, угоняя скот, обращая жителей в рабство. Не менее удачны были  для султана действия Решида-паши, главнокомандующего турок, который, завоевав западную Грецию, осадил Афины.

Дело греков казалось проигранным; второе собрание, созванное в Эпидавре избрало из среды своей коммиссию, на которую было возложено вступить, при посредстве английского посланника, в переговоры с Портою, требуя создания из Мореи вассального княжества. Дмитрий Ипсиланти и депутаты континентальной Греции восстали против подобного решения, и собрание остановилось тогда на мысли попробовать поставить во главе своих военных сил чужеземцев. Фабье пробился в Афинский Акрополь и принял начальство над гарнизоном. Английские офицеры, генерал Гордон, капитан Гастингс, генерал Чорч, лорд Кохрен (граф Дондональд), разделили между собою командование сухопутными и морскими силами, общие усилия которых были направлены к одной цели — освобождению Афин. Адмирал Кохрен сумел возбудить энтузиазм греков до крайней степени; он мечтал водрузить греческое знамя на храме св. Софии. Явился он среди греков диктатором, требуя от них беспрекословного повиновения, и только под таким условием обещал им победу. Ему было вверено Эпидаврским собранием начальство над всем греческим флотом, но властолюбие увлекало его до такой степени, что, не довольствуясь этим, он вмешивался беспрестанно и в действия сухопутных войск.

Неудивительно, что Кохрену удалось приобрести столь значительное влияние в Греции: центральная власть вновь находилась там в крайнем изнеможении. После Кундуриотти званием президента был облечен Заими, не имевший ни достаточно энергии, ни способностей, чтобы править страною в тогдашних критических обстоятельствах.

Храбрый Георгий Караискаки, успевший очистить от турок всю страну от Коринфского залива до Эвбеи, решился избавить Грецию от ужасов анархии, поняв, что для достижения успеха необходимо вручить кормило правления опытному кормчему. Таким кормчим представлялся граф Иоанн Каподистрия. Караискаки написал ему, умоляя придти на помощь отчизне, а сам вступил в союз с Колокотрони, завоевавшим Пелопонез и недовольным тем, что англичане захватили всю военную власть в свои руки. Оба они стали убеждать соотечественников выбрать правителя, который бы ограничил влияние чужеземцев, и указывали при этом на Каподистрию. Не смотря на сопротивление английской партии и на интриги уроженца острова Занте, графа Рома, выступившего претендентом на звание президента, народное собрание в городе Трезене избрало 11-го апреля 1827 года графа Иоанна Каподистрию президентом Греции на семь лет, а до прибытия его в эту страну назначило временное правительство из трех граждан, первое место между которыми занимал Георгий Мавромихали.

Часть I / Часть II / Часть III / Часть IV Часть VЧасть VI


Комментарии

1. Geschichte des Abfalls der Griechen vom Türkischen Reiche im Jahre 1821, I, 7.

2. Исторический очерк народной войны за независимость Греции, Палеолога и Сивиниса, 2.

3. История вмешательства России, Англии и Франции в войну за независимость Греции, Палеолога и Сивиниса, VIII.

4. Борьба Греции за независимость, Феоктистова, 32.

5. La Grèce et ses insurrections, par Texier, 22.

6. Histoire de Constantinople, par Poujoulat, II, 461.

Текст воспроизведен по изданию: Граф Иоанн Каподистия, президент Греции // Исторический вестник, № 8. 1893

© OCR - Strori. 2020
© Исторический вестник. 1893

Читайте Афинские новости в Google News (нажать 'Подписаться')

Поделиться ссылкой:

О том, как поделиться
В связи с массовыми нарушениями правил, все комментарии премодерируются.
Последнее изменениеЧетверг, 06 мая 2021 22:19
Комментарии для сайта Cackle
Наверх

Новости по Email

Не пропусти другие интересные статьи, подпишись:

Я согласен с Политика конфиденциальности

Новостные ленты

Партнеры сайта