Полиция провела небольшое расследование, всё больше пользуясь компьютером, чем языком. Выяснилось, что Караяннис употребил одну из своих карт – виз, чтобы оплатить поездку в Италию. И дальше, стали приходить подтверждения, что в Риме каждодневно тратятся солидные суммы в дорогих ресторанах и магазинах.
Все вздохнули спокойно: просто очередной семейный скандал. Каналы телевиденья буквально поселились на кухне матери девушки, выясняя подробности связи Лизы с денежным мешком Яннисом Караяннисом. Зрители хихикали по углам. Газеты печатали портреты Лизы, на которых забитая девушка с ужасом глядела в объектив.
Потом, на Парнисе загорелся мини – автобус. В его утробе нашли полуобгоревший труп мужчины, который ( тот ) при опознании оказался банкиром Яннисом Караяннисом. Телевизионщики, не дожидаясь объяснений полиции, обвинили в убийстве девушку. Каналы вновь поселились на кухне у несчастной матери. И слезы Анастасии Андрикиди в течение двух недель переворачивали души кровожадных телезрителей.
- Моя доченька не может обидеть и муравья! – рыдая, объясняла в микрофоны мадам Андрикиди. – Она – хорошая девочка. Несчастная, но хорошая. Во всем виновата наша малость!
И телекамера показывала любопытным комнатушку, которая должна была представлять собой гостиную. Диван, телевизор, буфет – всё, потерявшее форму ещё лет тридцать назад. На буфете, камера задержалась на фотографиях Лизы в пластмассовых рамочках. Отовсюду в доме кричали малость, мещанство и отсутствие.
С фотографий смотрела на телезрителей пришибленная девочка с косичками, потом – чуть повзрослевшая - с редкой чёлкой, и, наконец, лет двадцати - с подобием причёски. На всех – испуганный взгляд чёрных бездумных глаз.
- Вот уж мне эти телевизионщики! – вскричал. – Выдумали - то, небось, всё сами! Эта вот, с забитым взглядом, убить не может! Ни под каким видом!
- Ты – то откуда знаешь? – подозрительно уставился на друга Динос.
- Да по глазам вижу! Глаза, вон посмотри… Да в телевизор ты смотри, дурачина! Глаза – то у неё – глаза жертвы! Преинтереснейшие глаза! – мечтательно проговорил Александрос. – И история замечательная! Так и вижу название моей новой повести. Смерть банкира . Неплохо, а? Обязательно возьмусь за эту сенсацию. Ты мне завтра же материалы начнешь собирать по этому делу.
- Опять детектив писать будешь? – возмутился Димос. – Разве нельзя писать, о чём – нибудь прекрасном? На свете и так достаточно зла!
Начинается! – с ужасом подумал писака. – Теперь его не остановишь!
В последнее время Димос превратился для Алекса в настоящий кошмар. Заявлялся он в любой час дня и ночи. Заходил без стука. И внезапно появлялся перед Алексом. Растрёпанный. Чуть припухший. С замызганной сумкой через плечо. В протёртых до белизны джинсах и вытянувшейся майке. В сандалиях на босу ногу.
Садился в уголке и молчал. Весь вид его говорил: Вот я сижу как бедный родственник, никому не мешаю, никому не навязываюсь со своими разговорами. И мог сидеть так, испытующе глядя на Алекса, часами. Причем, челюсть его, по неизвестным причинам, двигалась вправо и влево, а зубы скрипели.
Какое – то время, Александрос еще продолжал писать по инерции. Но постепенно, его начинала душить эта безмолвная фигура в углу. Мысли наталкивались на стену упрямого молчания. И эта стена росла, росла, пока не вырастала в чёрную ненависть. Алекс с большим удовольствием прогнал бы старого приятеля в шею, но не смел.
- В общем, – то ты прав, - откладывая ручку в сторону, нехотя начинал он их нескончаемый разговор, - на свете, действительно, много зла. Но зло злу - рознь. Ибо зло по телевизору – это сенсация, а зло на страницах книги – это деньги.
- Деньги! Деньги! – дрожа челюстью, кричал Димос. – Люди должны жить в гармонии. И писать надо об этом!
- Послушай, - устало отозвался толстяк, - я – мистер бестселлер, а не философ.
- Тогда стань им!
- Я уже им побывал. Хватит. Много славы. Мало денег. Ну, а, кроме того, всё давно сказано и пересказано. Больше говорить не о чем.
Разговор зашел в никуда. Как и все разговоры этой странной парочки. Зависла кислая тишина.
- Знаю я эти истории с миллионерами, - не вынося более тишины, заявил Александрос. – Где миллионер, там ищи и того, кто хочет его миллионы прикарманить. А далеко, обычно, и ходить не надо. Чаще частого, этот человек и есть супруга миллионера. А потому, друг мой, бери телефон и проси для меня свидания с госпожой Караянни.
- А может, подождем, когда полиция найдет убийцу?
- Брось ты это - может быть, и звони Караяннисам! Помни: запоздавшая новость – уже не новость. Всё. Бери телефон и звони!
Если бы Алекс знал, какие события последуют за этим его решением, он, быть может, не торопился бы ввязаться в эту странненькую историю. Но он не знал, и ввязался. А потому, уже на следующий день, с нетерпением дожидался у глухих чёрных ворот усадьбы Караяннисов. Наконец, железо дрогнуло, и поползло вправо, освобождая место для машины.
Александрос самодовольно улыбнулся, нажал педаль газа, отпустил сцепление; и машина медленно въехала в ухоженный сад. Рослый тупоносый телохранитель открыл дверцу машины и подал Алексу руку, помогая выбраться из-за руля. Движения его были почтительны, а на губах играла презрительная усмешка.
Александрос увидел эту усмешку и покраснел. Вероятно, ему впервые приходилось краснеть за свой новенький BMW. Алекс шмыгнул носом; пот обильно покатился с его блестящей лысины. Хорошо еще, что этот шкаф не видел его виллы. Ведь, по сравнению, с тем, что открывалось взгляду Алекса, его собственная вилла была похожа на хижину.
Его провели по мощённой сланцем дорожке к входу, ввели в гулкую гостиную и оставили одного. Внутри дом казался ещё больше, чем снаружи, и ещё безвкуснее. Каменные плиты пола и деревянные балки потолка имитировали стиль «рустик ». Но огромное пространство делало эту имитацию нелепой.
Дорогие ковры казались клочками материи, разбросанными то тут, то там, диваны – игрушечными, а картины – лубочными. На одном из диванов сидела девчушка лет пятнадцати в коротюсеньком белом платьице. Её волосы стояли дыбом и поражали богатством красок. Глаза обведены чернильными тенями. В зубах дымилась сигарета.
- Я – Стелла Караянни, - сказала она, протягивая ему руку, но с места не сдвинулась.
От дыма сигареты левый глаз её прищурился. Другим, круглым и чёрным, она смотрела Александросу прямо в глаза. И все в ней – её глаз, оттопыренная губа, и даже спина, прижатая к дереву дивана, выражали презрение.
- Александрос Ламбринос, - представился он. Впрочем, вы наверняка меня узнали.
Охорашиваясь, он взглянул на неё краем глаза. И сразу же понял, что комплиментов он ждёт напрасно. От таких как она, даже долга обратно не получишь, не то, что комплементов.
- Хочу, знаете ли, написать о вашем отце, - заторопился он тогда. – Может, вы могли бы мне помочь?
- Написать? – хихикая, переспросила девушка. – О моем отце? Вы что, розовые романы пишите?
- Нет, - обиделся Алекс, - детективы.
- Ну, разве, что детективы… Да вы садитесь!
И он уселся напротив неё. Хорошенькая, - разглядывая девчушку, думал Александрос.- Только очень уж злая. Девушки, в особенности, хорошенькие и молоденькие, не переставали волновать его кровь. Другое дело, что девушкам он сам не нравился уже давно. Наверное, именно поэтому, его кузен Нестор, и перестал водить с ним дружбу. Ведь сам Нестор, до сих пор, встречается лишь с молоденькими. Алекс взглянул на ножки девушки и сглотнул слюну.
- Вы пить что будете? – неправильно истолковав это движение, спросила она.
- Лимонаду, пожалуйста. Простите, как вы сказали, вас зовут?
- Стелла.
- Стелла, - мечтательно повторил он. – Когда-то, я знал одну Стеллу. Она была прекрасна.
- Первая любовь, конечно, - с издёвкой заметила она. – Как романтично!
- Вам, молодым, все бы издеваться!
- Просто мы прагматичны и не верим в чувства.
- А во что вы верите?
- А ни во что. Слова потеряли свою значимость, чувства – своё предназначение. Мы - потерянное поколение. Вы любите потому, что любили вас. А мы издеваемся потому, что ничему другому нас не научили. Нас воспитывает реклама – самый снисходительный учитель. Она дает советы и ничего не просит взамен. И не надо мучиться, вглядываться в себя. Достаточно хватать взглядом трепещущие на экране тени, да впитывать льющиеся из ниоткуда звуки.
Натренированным жестом, она плеснула себе в стакан виски, и влила его в рот. Алексу она подала лимонад.
- Мать-то знает, что ты пьешь?
- Сегодняшние родители ничего не знают о своих детях, - глубокомысленно изрекла она. – Ни с кем мы дружим, ни с кем мы спим. Они живут исключительно для себя. А чтобы мы не путались у них под ногами, задабривают нас шоколадками Киндерс , и закрывают глаза на то, что мы курим, пьем и пропадаем по ночам.
И она хрипло засмеялась. Алексу стало как-то не по себе. Он выпил свой лимонад залпом, и обалдело уставился на чёрные губы Стеллы.
- Раньше воспитанием детей занимались бабушки. Теперь и бабушки хотят балдеть. Остаются одни филлипинки. Да и те стоят дорого. Не всякому по карману. Поэтому, нам, вместо родительской любви нам достается Киндерс .
- Я уверен, - неуверенным тоном заявил Алекс, - что твои родители тебя… хм… любили. Мы были порабощены своими родителями. Поэтому хотим, чтобы хоть у вас была бы свобода выбора.
- Кому нужна эта ваша свобода! Мне пятнадцать, а я уже перетрахалась с целым полком. И вы думаете, что мне это нравится?
- Я не знаю! – растерянно отозвался он.
- Они не знают! – возмутилась она. – Свободные родители свободных детей!
- Я не думаю, что подхожу под эту категорию. Впрочем, давай лучше поговорим о твоём отце. Я бы хотел знать, каким он был человеком.
- А я что, сама, что ли знаю! Он, знаете, целыми днями пропадал. Да и ночами тоже.
- Ты думаешь, его убила Лиза?
- Я удивляюсь, что существуют на свете люди, которые вообще в это могут верить, - со смешком произнесла она. – Эта- то, пришибленная!
Пока Алекс с тревогой вглядывался в чёрный лоснящийся рот юной философки, его друг, инспектор полиции, Акис Ласкарис, просматривал факсы, только что пришедшие из Рима, нервно подрыгивая ногой. В комнате было накурено. Факсы, методично жужжа, исторгались полотнищами информации.
Телефоны трещали. Кофеварка сопела. В дверь постоянно кто- то влетал, будь-то, за ним гнался сам главарь террористической организации 17 ноября . По коридорам шастали потерпевшие. Слышался приглушенный плач. Доносились обрывки препирательств. И вообще, казалось, даже сам воздух здесь готов был воспламениться в любой момент.
- Тасо, возьми трубку! Италия на проводе, - закричал инспектор Андриадис.
- Слушаю! – вкрадчиво сказал Ласкарис в трубку, - Здравствуйте, инспектор Боччини. Ну, что у нас новенького?
- Следим за вашей шатеночкой. Что-то она слишком рьяно тратит чужие деньги. Если она убийца, то обладает по-настоящему железными нервами. Работает она либо одна, либо хорошо умеет прятать следы своих сообщников. Живёт, эта ваша Лиза, на вилле, купленной год назад, на имя Питера Лефта, американского гражданина, проживающего в Афинах. Самое интересное, что его самого в Италии никто никогда не видал. Даже при покупке дома, он не присутствовал, а прислал своего греческого поверенного. Прелюбопытнейший типчик, этот Лефт! Мои люди уже занимаются его биографией. Но результаты плачевные. Если не найдем связи с этой Андрикиди, то придется арестовывать одну девчонку. А так этого не хочется!
- Я попробую нащупать его здесь. Если он – сообщник, то должны существовать какие-нибудь нити, соединяющие его с банкиром.
- Что ж, инспектор, удачи!
- И вам удачи, Джанни! И спасибо.
- Значит, с арестом спешить не будем?
- Не будем.
Повесив трубку, инспектор Ласкарис, грустно покачал головой. Значит, следы ведут к этому странному американцу, проживающему в Греции, и, зачем-то, покупающему виллы в Италии. В которых проживает любовница убитого банкира. Да-а-а, интересно! Очень интересно!
Значит, надо всерьёз заняться новой версией. Среди тех, кто когда-либо сотрудничал с банкиром, было три человека, которых связывали с Караяннисом, совершенно загадочные события. Три фамилии, а значит, три возможных убийцы. Или заказчики убийства. Их фамилии были: Георгос Самарис, Спирос Алгеринос и Ион Даниил.
Вот про этого, про третьего, он знал. Его друг, Александрос Ламбринос, написал о нём книгу года три назад. Вот Алекс-то ему и нужен был теперь! Что-нибудь он все-таки знает про этого банкира! И Акис набрал номер телефона Александроса. Но Ламбринос не отвечал. Только автоответчик дребезжащим голосом сообщал, что хозяин отсутствует.
Где ты, Алекс? Где ты? - нетерпеливо дрыгая ногой, взывал Ласкарис. Ну, а Александрос, как мы знаем, сидел на неудобном диване в неуютной гостиной Караяннисов, и, вглядываясь в недетские глаза Стеллы, спрашивал:
- Значит, и ты считаешь, что Лиза не могла убить твоего отца?
- Я не считаю, - отрезала голосом сфинкса Стелла, - я знаю.
Алекс уже приготовился услышать самое интересное, но как раз в эту минуту, скрипнула дверь, и со струей воздуха в комнату ворвалась сухонькая разряженная дамочка. Протягивая ему руки королевским жестом, она сюсюкала уже что-то обалдевшему Алексу.
- Надеюсь, я не долго заставила вас ждать!
Сразу видно, что она смотрит слишком много телевизионных сериалов , - подумал он.
- Добро пожаловать! – щебетала меж тем та. – А я, знаете, прочла все ваши книги до единой.
Она даже не притворялась скорбящей. На ней была прозрачная облегающая блузочка с головой тигра на правом плече, чёрные кожаные брюки и ягуаровые туфли с тупыми носами. На шее болтался огромный медальон, изображающий бабочку. Волосы выкрашены в платиновый цвет. На лице – профессиональный макияж.
Лет ей было… Нет, на расстоянии не разглядеть. Впрочем, в наше время вообще трудно определить возраст женщины. И пятнадцатилетняя, и пятидесятилетняя выглядят одинаково: тщательный макияж, пережжённые краской волосы, декольте до пупа, юбчонка до декольте, силиконовый бюст. Словом, дива.
- Значит, будете писать о моём супруге? – спросила дива. – Ах, как это замечательно! Замечательно быть писателем! Мне самой частенько приходит на ум написать книгу. Я много путешествовала. Много видела.
Алекс хотел, было напомнить ей, что он пришел, чтобы поговорить о её супруге, а не о ней. Но он только разевал в тщетных попытках рот. Она всё говорила и говорила. И исключительно о себе. Её сухонькая ручка, все время мелькала перед его носом, и вскоре, Алекс, почувствовал головокружение.
- Я знаю весь свет. Знакома с самыми невероятными личностями. Вот только, где найти время? Жизнь наша – суета сует. А вы, наверное, затворник, месье Ламбринос? В наше время, если не запереться ото всех, то будешь заживо съеден. Визиты, знаете ли, вернисажи, концерты, светские вечеринки.
- Ваш муж тоже вёл бурную светскую жизнь?
- Да. Именно, как вы выразились: бурную светскую жизнь. Наше положение в свете…
- У вашего мужа были женщины… я хочу сказать… любовницы?
И тут, он совершенно случайно взглянул на Стеллу. Девочка сидела вся сжавшись. С появлением матери, она не произнесла ни одного слова. Присутствие Элоизы Караянни её явно угнетало. Даже волосы её потускнели и уже не топорщились так вызывающе, как прежде.
- Не думаю, что у него были женщины, скуксилась Элоиза. – Если вы судите по последней истории, то знайте: эта девка навязалась ему сама. Я даже предполагаю, что вся эта история с романом и дальнейшим похищением – чей-то план.
- Значит ли это, что у вашего мужа были враги?
- А разве у человека с большими деньгами может не быть врагов?
- Хм, - самодовольно хмыкнул Алекс, - удачливым людям всегда завидуют.
- Я рада, что вы это понимаете, - не заметив ударения на слове удачливый , сказала Элоиза, - а то многие думают, что если ты богат, значит, деньги сыпятся на тебя с неба. Между тем, как мы свои деньги зарабатываем нечеловеческим трудом.
- Да, да – поджав губы, выдавил из себя Алекс. – Конечно же, нечеловеческим.
- Значит, вы считаете, что убийство вашего мужа было тщательно спланировано?
- Конечно.
- И подозреваете кем именно?
- Не то, чтобы подозреваю. Но была тут одна история… Дело в том, что до рождения дочери у меня была связь со Спиросом Алгерино. Они с моим мужем всегда были неразлучны. Вот и в ту поездку по Мадриду, Яннис поехал с нами.
Алекс со значением скосил глаза на Стеллу.
- Да она все знает, - отмахнулась Элоиза Караянни. – У нас дома секретов нет. Так вот. Яннис был с самого же начала влюблен в меня. А во время поездки, предложил мне выйти за него замуж. Он был молод, богат, красив как бог. И я согласилась. Мы удрали в Торонто и там поженились. Было жутко романтично.
- Ну а этот…ну Спирос…что же? Устроил сцену? Грозился?
- Что вы?! – замахала она на него ручкой, обременённой перстнями. – Люди нашего круга не устраивают сцен! Это, знаете ли, неприлично!
Ну да, люди вашего круга не устраивают сцен! – со злостью думал Алекс, - они просто посылают наёмного убийцу. Вот и все дела!
- Спирос – святая душа. Он даже крестил мою Стеллу. К тому же, Спирос наотрез отказался жениться на мне. Он говорил, что я для него слишком умна. Ведь не секрет, что большинство мужчин не выносит умных женщин.
- Не секрет, - согласился Алекс. – Но кого же вы подозреваете, если не его?
- Есть один человек, который ( тот ) знает…
- Знает, извиняюсь, что?
- Стелла, дорогая, - каркнула старшая Караянни, - шла бы ты к себе. Мне надо сказать кое-что месье Ламбрино наедине.
Алекс вспомнил, как он осудил Стеллу за её выпады против родителей. По всей видимости, бедная девочка была права. Во всяком случае, насчёт своих родителей. Элоиза проводила свою дочь снисходительным взглядом. И заговорила только тогда, когда услышала шаги на деревянной лестнице.
- Дело в том, - сказала госпожа Караянни резким противным голосом, - что Стелла – дочь Спироса.
- Ваш муж об этом знал?
- Да, - ответила она, и, бесстыдно улыбаясь, посмотрела ему в глаза.
- Поэтому он решил развестись с вами, когда узнал?
- Не будьте дураком! Он знал об этом с самого же начала. Яннис меня обожал. Хотя вам, - она как-то загадочно измерила Алекса взглядом, - трудно это понять. Но есть один человек, который ( тот ) узнал тайну рождения моей дочери.
- Узнал откуда?
- К сожалению, - хотя никакого сожаления на лице её прочесть было нельзя, - от меня.
- Но вы…, - смешался он, - Зачем?! Право же, я не вижу связи!
- Этот человек – мой любовник.
- Имя! – прохрипел Алекс. – Его имя!
Элоиза Караянни бросила быстрый взгляд на дверь и скорее выдохнула, чем сказала:
- Петрос Лепрас. Мой телохранитель.
- Тот…? – спросил Алекс, тыкая пальцем в ту сторону, где, по его мнению, стояла его машина.
- Тот, - кивнула Элоиза. – И я его боюсь.
- Он вас шантажирует?
- Он хочет на мне жениться. Собственно, это конечно, неравный брак. Но ведь и принцесса Стефани вышла замуж за своего телохранителя. К тому же Петрос молод и красив как бог.
Уходя от Караяннисов, Алекс чувствовал себя как пёс, идущий по следу. Но даже эта легкая эйфория не притупила его внимания, и он увидел, как пытливо вглядывался в него откормленный телохранитель. А когда Ламбринос выезжал со двора, он краем глаза увидел, как в глубине сада разворачивался чёрный Мерседес .
- Ну, говори, зачем звал? – прямо с порога закричал Ласкарис.
- Ш-ш-ш! – шикнул Алекс, и, схватив приятеля за край плаща, затащил в дом. – Ты подозрительного кого на улице заметил?
И принялся запирать дверь на замки, задвижки и защёлки.
- Подозрительного? – растеряно переспросил Акис. – Да, что это с тобой, дружище? Отчего это ты весь трясёшься?
- Пойдём в кабинет!
Они молча прошли через вереницу тёмных комнат, и зашли в кабинет Алекса. Акис сразу же бросился на диван, и, разлегся там вольготно. От ажиотажа он даже забыл зачем сам искал Алекса весь день.
- Говори! – приказал он лениво.
- Он за мной следит! – прошептал Ламбринос.
- Он?!
- Телохранитель Караянниса.
- А зачем?
- Тут такое дело…
- Да перестань ты шептать!
Тогда Алекс рассказал всё, что с ним случилось утром. Про беседу с Элоизой Караянни. Про её связь с банкиром Алгерино. Про Стеллу. И, наконец, про телохранителя.
- А когда я со двора выезжал, - сбивчиво продолжал Алекс, - то заметил, что прямо за мной последовал чёрный Мерседес . Так меня до дому и довел. Этот Лепрас уже одного человека убил. А теперь вот за мной охотится.
- Доказательства есть, что за тобой следит именно он?
- Нет…Но больше некому.
- А почему ты думаешь, что это он убил банкира?
- Всё просто, - с невероятным апломбом принялся рассказывать Алекс. – Лепрас узнает от своей любовницы тайну рождения Стеллы. И отправляется к банкиру требовать денег. Караяннис отказывается. Тогда Лепрас убивает его. Случайно. Или в гневе. И заметает следы.
- Замечательно, мистер Холмс! – наливая себе джин, вскричал инспектор. – А как в твою историю вписывается Лиза?
- Честно говоря, я о ней как-то не подумал, - признался Ламбринос. – Но подумаю. Сейчас.
Воистину, Алекс был настоящим Маркеллу! В самодовольстве и апломбе, он мог соревноваться только со своими тётками: Агни и Афанасией. Одним лишь самодовольством можно было объяснить изменение своей фамилии с Маркеллу на Ламбринос. И тем же самодовольством объяснялось молчаливое неприятие его тётками и фамилии этой новой, и самого Алекса.
- Вполне вероятно, - говорил он минуту спустя инспектору, - что это сам Лепрас и познакомил хозяина с Лизой. Тем более что самому банкиру трудно познакомиться с девушкой из другой социальной среды. Если, конечно, она на него не работала. А ведь она на него не работала?
- Не работала.
- Тогда дальнейшее не трудно и представить, - Ламбринос так расфантазировался, что даже о страхах своих позабыл, и принялся кричать, - Лиза заманивает банкира в какое-нибудь глухое место. Там их уже ждет Лепрас. Возможно, не один. Телохранитель требует у своего работодателя денег. Тот отказывается. Они убивают его. Берут его кредитные карточки. Вероятно, они с самого начала, планировали уехать с его деньгами в Рим. Но вот, банкир мёртв, деньги не получены. Приходится им отступить от своего первоначального плана. И Лиза уезжает в Италию одна. Тратит там деньги по его картам-визам, создавая видимость, что Караяннис жив.
- Лихо ты это! – засмеялся Тасо и подлил себе в стакан немного джина. – А почему другой-то здесь остался?
- Может…
- Да?
- Может, он планирует еще одну смерть.
- Уж не твою ли? – улыбнулся инспектор.
- Смейся, смейся! – возмутился Алекс. – Деньги-то он так и не получил.
- Не получил.
- Значит, будет шантажировать Элоизу Караянни. А если она не даст, то убьёт её. И меня заодно.
- А тебя-то за что?
- А за то, - самовлюбленно заметил Алекс, - что это я раскрыл преступление.
Акис уже открыл рот, чтобы сказать что-то, но тут защебетал канарейкой из кармана его мобильный телефон.
- Инспектор Ласкарис. Слушаю! – лениво протянул Акис в инструмент. – Да! Да! Да!-и уже взволновано заключил. – Еду!
Алекс с беспокойством следил за приятелем.
- Куда ты это?
- Извини. Работа.
- И ты собираешься уехать и бросить меня на съедение убийце?
- Всё ты всегда преувеличиваешь, Алекс.
- Преувеличиваю, а? Иди-ка ты сюда, я покажу тебе, кто преувеличивает. Вот, вот сюда, - и он отодвинул тяжёлую штору. – Смотри!
- Куда? Ничего я не вижу! Ай, не щипайся же ты! Ну, машины припаркованные вижу.
- Чёрный Мерседес видишь?
- Вижу.
- Сигарету зажжённую, тоже видишь?
- Ну, вижу!
- Это он. Он!
- Вот что, дружище, я не думаю, что тебе что-нибудь грозит. Но чёрт с тобой, собирайся! Поедешь со мной. Давай побыстрее! На Парнисе нашли ещё один труп.
Действительно, труп нашли. И труп этот принадлежал женщине. Он, видно, уже долго лежал под ветками деревьев, потому что весь распух от дождей. А местами был даже выеден мелкими хищниками до кости. По изуродованному лицу было совершенно невозможно определить возраст жертвы.
Но волосы, роскошно падающие на то, что когда-то было лбом, никогда не знали химических красителей. Не было в этих волосах и седины. Из чего Ласкарис заключил, что перед ним была девушка. На теле жертвы были лохмотья. На руках и на шее болтались массивные украшения, удивлённо блестящие в неверном свете луны.
- Дешёвка! – с видом знатока заявил Алекс. – Десять евро должен стоить браслет с фальшивым жемчугом, да пятнадцать – ожерелье со стекляшками.
- Помолчи, Алекс, - недовольно рявкнул инспектор. – Всё выяснит экспертиза.
- Нечего тут экспертизе делать, - обиделся Ламбринос. – К тому же, я знаю, кому принадлежат эти стекляшки. А значит, знаю, и кому принадлежит труп. У меня, знаешь ли, память превосходная. Не то, что у некоторых.
- Не мешай следствию, Алекс, - измеряя что-то у самой головы трупа, вскричал Акис. – А то, мне придется запереть тебя на замок.
- А я знаю! – как расшалившийся школьник затараторил Алекс. – Знаю, знаю, знаю! Это – Лиза Андрикиди.
- Костопуло! – диким голосом заорал Ласкарис. – Возьми эту ходячую энциклопедию, да и запри её в микроавтобусе!
- Ты что, Аки, обалдел? Меня, своего друга?!
Но два здоровенных полицейских уже тащили его под руки прямиком к машине. Алекс вырывался и орал, будто его вели на казнь.
- Ну и друг! Вот так друг! – брызгая слюной, кричал он. – Помогай ему после этого!
Никто, впрочем, его не слушал. Был он заперт в микроавтобусе. Один на один с кожаными сидениями. Покричав и побесившись вволю, Александрос, пересел поближе к окну и припал к стеклу. Полицейские с собаками-ищейками носились по лесу, пугая птиц.
То тут, то там, вспархивали вдруг у травы, растревоженные перепёлки. Бросались по косой, испуганные зайцы. Пробежала мимо Алекса удивлённая лиса. Взбежала на пригорок, посмотрела ему в глаза с любопытством, но видно, разочаровалась, махнула серо-рыжим хвостом, да и исчезла в высокой траве.
Группа граждан в штатском, разгребала ветки вокруг трупа. Потом, двое из них, принялись замеривать что-то складным метром. Костопулос, притащивший Алекса к микроавтобусу, сидел на корточках и сыпал малюсеньким совочком землю в пластмассовые пакетики.
Мёртвую посыпали порошками и обрызгивали спреями. Алекс затаил дыхание. Ему казалось, что вот сейчас, они вынесут самое главное решение, а он, будет сидеть здесь, один, и пропустит это важное… Впрочем, когда вернулся инспектор, Алекс гордо от него отвернулся.
- Ну, ну, не сердись на меня дружище! – смеясь, говорил Акис. – Тем более что у меня есть к тебе одно деловое поручение.
- Ах, я уже тебе и понадобился! – важно надулся толстяк. – А я не помогу! Я теперь тебе вообще никогда помогать не стану!
- Как хочешь, дружище! А я-то думал, что тебя всерьёз интересует это дело.
Ламбринос смотрел в окно.
- К тому же, я не хочу, чтобы этот Лепрас зарезал бы и тебя.
- А что, может? – встрепенулся Алекс, как будто, это не он пару часов назад, доказывал инспектору, что Лепрас способен на всё.
- Ещё как может! Ну, как насчёт поручения?
- Говори! – приказал Алекс.
Не надо было ему этого говорить. Не надо! Но он сказал, и вляпался в эту грязную историю по самую свою, блестящую от пота, макушку. Как будто, ему мало было и того, что случилось совсем Некоторое время назад. Как будто, это не он дрожал, как поросячий хвостик, жалуясь инспектору.
Однако, вместо того, чтобы представить себе, какая, ему, Алексу, грозит опасность, он уже рисовал в воображении обложку своего нового произведеньица. Где красными, как кровь буквами, было написано: …коим событиям, писатель был одновременно и свидетелем и участником.
А уже часа через три, он спускался по трапу самолета, и, радостно вдыхал воздух Рима. Ещё через пару часов, чисто выбритый и благоухающий кремами, лосьонами и одеколонами, он выжидал жертву своего опоэтия… или, во всяком случае, того, что он сам считал своим опоэтием. Наконец, жертва появилась в дверях ресторана. Издалека, она, и в самом деле, была похожа на свои фотографии. Но, что-то неуловимое, сразу же насторожило Алекса, что-то неправильное в выражении её глаз…
Толстяк принялся лихорадочно припоминать приёмы ловли женщин на удочку. Коим, приёмам, его обучил Нестор, когда им обоим не было еще и двадцати. Приёмов было много. Но самым эффектным, Корнелиусу представлялась быстрая, непрерывная набег, не дающая лицу женского пола очнуться, или обратиться к логике.
И, пока жертва, неуверенно продвигалась между столиков, сопровождаемая решительным гарсоном, Александрос, уже шёл ей навстречу. Издалека, он бросил на девушку убийственный взгляд, на который ( тот ) она ответила снисходительной улыбкой. Теперь надо было только добавить к убийственному взгляду убийственные слова.
Алекс представил себе Нестора. Что мог Нестор сказать своей жертве? Он попытался мысленно нарисовать кузена: его горящий взгляд и дерзкую улыбку. Главное, это найти нужный тон, - вспоминал он, - слова же тут не играют почти никакой роли. И тогда, решение пришло к Алексу само. Теперь, он знал, как действовать.
- Элегантный костюмчик! – воскликнул он, приближаясь к жертве. – Шанель, я думаю.
- Шанель, - подтвердила жертва.
- Великолепно, великолепно! Эти чёрные шашечки чудесно сочетаются с вашими бездонными глазами. Хотя, если бы спросили меня, я бы одел вас в Кастельбажака.
- Почему обязательно в Кастельбажака? – удивилась она.
Официант замер среди столиков, все равно глядя перед собой. Эти двое иностранцев мешали его работе. Но ему полагалось быть вежливым, и он был.
- Присядем, - жестом указывая на свой красочно сервированный стол, предложил Алекс, - и я попробую объяснить вам уникальность вашей красоты.
Вот и всё. Дело было сделано. Жертва, зажатая в угол ловкой атакой, согласилась сесть за столик. Выслушать комментарий к нынешней осенне-зимней коллекции прет-а-порте. Отведать соус из чернил кальмара. А затем, приняла предложение прогуляться по улочкам старого Рима, хотя время приближалось к полуночи.
Алекс смотрел на девушку, представившуюся ему как Лиза, и удивление не сходило с его лица. Нет, совсем не так он представлял её себе. Совсем не так! И смеялась она не так, как должна была смеяться на её месте Лиза. И флиртовала слишком опасно. И как-то слишком уж ловко откидывала назад голову в припадке безудержного смеха. И глаза её блестели каким-то волчьим блеском.
- Простите, мне надо отлучиться на минутку, - сказал он ей.
И пройдя в просторный холл ресторана, принялся звонить инспектору из стеклянной кабины.
- Слушай, что-то тут не так! – говорил он другу. – И прическа та самая. И фигура. И нос – тот же. А глаза – не те. Глаза у неё - хищницы, а не жертвы. А мне еще и дочь Караяннисов сказала про нее: пришибленная . Но эта римская – вовсе не пришибленная.
- Не говори глупостей, Алекс! Как это - не та?!
- Ничего ты не понимаешь, бюрократ проклятый! Тебе бы все в компьютер смотреть. А я писатель, понимаешь? Я смотрю и вижу.
- Вижу, вижу! – передразнил его Акис, - Что ты видишь, Алекс? Тебе не полагается видеть. Тебе полагается установить контакт, а не рассуждать. Всё, Алекс! Выполняй своё задание!
И повесил трубку. Алекс постоял ещё немного в кабине, вытер пот с вспотевшей макушки. Поразмыслил. Что-то говорило ему: Брось всё это к чёртовой бабушке, дело пахнет палённым . Но с одной стороны, был этот новый детектив, который ( тот ) он задумал, и даже дал ему название. А с другой – была эта молодая женщина, явно флиртующая с ним, чего не случалось уже давно.
Он уже собирался выходить из кабины, когда ему пришла в голову счастливая мысль. Даже представить себе трудно, как бы закончилась эта история, остался ли он вообще в живых… Но, к счастью, Алекс, всё-таки сделал это. Рука его сама набрала номер телефона Димоса, а губы сами выложили приятелю все его сомнения.
- Может, я совсем сошёл с ума, - говорил он, - но мне показалось, что я видел Лепраса здесь, в гостинице. К тому же, эта девчонка, как мы оба знаем, вовсе не Лиза. Хотя Акис ни за что не хочет с этим согласиться. Я предупреждаю тебя: сегодня я поеду с этой девицей гулять по городу. А завтра попробую вывезти её за город. Может, я что-нибудь узнаю. Может, они меня убьют.
Ну вот. Всё было сказано. Алекс не стал рассуждать более. А просто решительно направился навстречу любовному приключению. И будь, что будет! Хоть трава не расти! - бурчал он про себя, пробираясь к своему столику. – В конце концов, хорошенькие и молоденькие девушки не ждут меня за столиком каждый день! Ещё можно было повернуть обратно. Но он не воспользовался этой возможностью.
Потом они долго плутали по узким улочкам города. Любовались резными балконами домов. Трогали руками изящные барельефы. Ласкали ещё тёплые, нагретые за день октябрьским солнцем, статуи. Вдыхали влажный запах см. благовоние, запах, качество улиц. Говорили об искусстве, о вдохновении, о таланте. Впрочем, говорил один лишь Алекс, а Лиза только закидывала голову в беззвучном смехе, да глядела на него загадочным взглядом.
Было уже утро, когда они засобирались домой. Он сразу же предложил ей свою машину. Но она решительно остановила такси и отказалась от сопровождения. Хотя Алекс долго повторял ей, в какое неловкое положение она ставит его своим отказом. Подавая свою визитную карточку, она многообещающе улыбнулась ему. Такси скрипнуло тормозами и исчезло в сизой тишине улиц.
В полдень следующего дня, он позвонил ей и пригласил на прогулку. Она сказала, что в полдень, ей надо уладить кое-какие дела, но попозже, часам к трём, она точно может. И действительно, к этому времени, она нашла его, как и было уговорено на Плаццо Кастелло, в изящной кафетерии. Она выглядела чудесно в красно-сине-зелёном жакете до колен и мягких, тупоносых красных сапожках.
- Дайте-ка, я догадаюсь, - улыбаясь, предложил Алекс, - Кастельбажак, я полагаю?
Она кивнула. Разложив бесконечные блестящие сумки фешенебельных магазинов, она спросила кофе, и ожидающе уставилась Алексу в рот. Вероятно, сама она говорить ни о чём не умела. Выпив кофе, они отправились на арендованной машине за город и пообедали в ресторане, на балконе, зависающим над самым морем.
Потом гуляли по набережной, вдыхая тёплый солёный воздух. Был один из тех чудесных безветренных дней, когда хочется гулять, наслаждаясь солнцем и теплом, и ни о чём серьёзном не думать. Но вот, солнце закатило себе в море, и осенняя сырость добралась до костей гуляющих. Все вдруг заторопились к своим машинам.
И уже через несколько минут на набережной осталась стоять только наша парочка. Алекс всё болтал и болтал. А вот приподнятое настроение Лизы прошло вместе с теплом. Взгляд её стал колючим. Кончик носа покраснел. Сначала она ещё пыталась согреться, натягивая воротник на нос. Но согреться не удалось и, она решила, что пора уже ехать домой.
- Впрочем, ты мог бы зайти ко мне, - сказала она. – Если ты, конечно, не против.
- Отчего же. И совсем я не против.
Дальше всё происходило как в дешёвых романах. Долгий поцелуй в машине. Страстный шёпот. Горячие объятья. Однако когда Алекс переступил порог виллы, его ждали вовсе не быстрые лобзания и мягкая постель, а железные объятия тренированного мужского тела и верёвка, обвившаяся вокруг него.
Дальше, его руки были заломлены за спину, связаны, а сам он, волоком проследовал по тёмным коридорам и выброшен, как мешок с удобрениями в сырой каменный подвал. После чего, дверь захлопнулась, сотрясая вязкий холодный воздух. Алекс кряхтя, поднялся, нашёл ощупью кровать и уселся на неё.
Страх, растворяющий все остальные чувства, страх дикий, первобытный, целиком овладел Алексом. В области сердца, он чувствовал холод. В области желудка – тяжесть. Он провалялся на каменном ложе часы. А может, это были дни? У него не было возможности проверить. Никто не появлялся, чтобы принести еду.
Любой другой на месте Алекса уже давно бы завопил: Каким же дураком надо было быть, чтобы влипнуть в это тухлое дело! Любой другой, но ни один из Маркеллу. Маркеллу вообще никогда не сомневались в своей правоте. И если им предложили бы иметь свой герб, то они изобразили бы на нём какого-нибудь крупного хищника и над его угрожающе поднятой когтистой лапой, написали бы: Я прав. Я прав всегда.
И вот, Александрос лежал ничком на холодном ложе в кромешной тьме и всматривался в разъедающую глаза чёрную сырость. В животе урчало. Сырость проникала в кости. Но он не думал ни о голоде, ни о сырости, ни о возможной смерти. Он только повторял, упрямо глядя перед собой: Я прав. Я прав всегда.
Ирина АНАСТАСИАДИ
