Безо всякой вины, только по национальному признаку. Пока Павел предлагает только следить за русскими, но за всеми русскоязычными, похоже, слежка уже хорошо налажена. Вот что рассказывает о жизни наших бывших соотечественников за рубежом президент Европейского информационного центра прав человека в Вене Гарри Мурей.
– Гарри, права человека часто нарушаются даже в таком «царстве орднунга и толерантности», как Германия?
– Если бы вы были немецким журналистом и вздумали написать статью, например, о нарушении прав русскоязычных, вас сразу поставили бы перед выбором: либо уходишь из редакции сам, либо они вызывают психиатров, потому что защищающий русских – либо агент Путина, либо псих. Увы, это реальность Германии, да и всей Европы.
– Политики как-то отстаивают интересы трёх миллионов «русских немцев»?
– Политики общаются с властями по принципу «чего изволите». А правозащитники, живущие на гранты, зависят от фондов и государственных структур. Офис германской Хельсинкской группы и вовсе находится в здании бундестага. Как-то мы передали в одно российское издание жалобы русских, журналисты обратились к правозащитникам и получили ответы в духе «не устраивает Германия – пусть убираются в Россию».
Нам ни разу не удалось пробиться в немецкую прессу, хотя в России, Франции, Чехии, Канаде или США нас публиковали без проблем. Журналисты Bild и Express «шёпотом» признавались, что за такие публикации лишатся работы и попадут в чёрный список.
Deutsche Welle, например, опекаемая спецслужбами, финансируется из вещательного налога, принудительно собираемого со всех жителей Германии, и в 2022 году она получила из бюджета более 400 миллионов евро не для того, чтобы критиковать власти.
– Трудно защищать права русских немцев?
– Порой это кажется невозможным. Одним из первых наших «громких» дел стала защита Евгения Скворцова, ложно обвинённого в «пьяной драке с полицейским» в парке в пригороде Дюссельдорфа. Тогда я впервые увидел открытую русофобию в суде. Один из полицейских сказал, что подъехал к парку, услышав крики на русском. Я спросил: «Вы знаете русский язык?». Судья меня одёрнула – мол, «это к делу не относится». Я возразил, что есть много похожих славянских языков, например, польский. «Заткнитесь!» – рявкнула судья. Только когда я заявил, что Евгения судят за то, что он русский, и мы доказали, что в парке его не было, обвинения сняли.
– Раньше такой русофобии в Германии не наблюдалось?
– Русофобия была всегда, сейчас она просто «в тренде». Достаточно посмотреть телеканал ProSieben. Русофобская пропаганда есть даже в детских садах. Сын моего знакомого как-то принёс из садика считалку: «Вы нам нефть, а мы вам – в зубы, вы нам газ, а мы вам – в глаз!» Немецкая Фемида – это правосудие «двойных стандартов». Конечно не все немцы – русофобы, многие симпатизируют России, но, увы, русофобия стала частью государственной политики ФРГ, да и всех стран ЕС.
В Вюрцбурге бывший российский биатлонист Сергей Заец увидел, как полицейские снимают номера с его машины – позже выяснилось, что произошла какая-то путаница в страховой компании – и попросил объяснить, что происходит. В ответ Сергея зверски избили четверо громил, приговаривавших: «Убирайся в свою грязную Россию, русская свинья!». Сергей попал в больницу, а прокуратура Вюрцбурга обвинила его… в избиении четырёх полицейских.
– Как сказывается на русских ювенальная юстиция?
– В её поле зрения чаще попадают не асоциальные типы, а вполне нормальные русскоязычные семьи. Россиянка Лилия Ванзидлер много лет борется за право воспитывать сына Самира. Лилию пытались признать психически больной, но экспертиза, проведённая одним из самых авторитетных немецких психиатров, показала абсурдность такого довода. Однако суд Касселя передал Самира отцу, пакистанцу Али Амжада, несмотря на то, что в это же время прокуратура проверяла его на причастность к развратным действиям в отношении Самира и торговле наркотиками.
В Германии у ювенальной юстиции глубокие корни. Была в Третьем рейхе организация Lebensborn, или «Источник жизни», отправлявшая «расово ущербных» детей в центры эвтаназии и передававшая детей от «расово правильных» матерей и отцов бездетным семьям членов СС. В ФРГ и ЕС практикуется такой же насильственный отъём детей у родителей.
– Как повлияла на отношение к русским спецоперация в Украине?
– В ФРГ оказались тысячи украинских националистов, отличающихся пещерной ненавистью ко всему русскому. Это на себе почувствовала, например, Алёна Дирксен, хозяйка русского ресторана «Родина» в городке Митвайда близ Дрездена. В прошлом году украинцам не понравился российский флаг у входа в ресторан, и кто-то взломал аккаунт Алёны, состряпав от её имени ролик, где Дирксен, якобы, призывала Путина бомбить Лейпциг. Её данные появились в базе «Миротворец», в адрес женщины посыпались угрозы. Ютьюбер Дмитрий Иванов под ником Камикадзе, признанный в России иноагентом и объявленный в федеральный розыск, призвал убить семью Алёны, а Антон Геращенко написал в Twitter: «Можете с ней там разобраться».
Алёна обратилась в полицию за защитой, и там… возбудили против неё уголовное дело «за подстрекательство к совершению преступлений и их одобрению». Дирксен грозит до пяти лет тюрьмы. Не удивлюсь, если в угоду украинским националистам русских здесь обяжут носить трёхцветный лоскут на манер жёлтой звезды на одежде евреев при нацистах. Потому мы и обратились к президенту Владимиру Путину, спикерам Совета Федерации и Госдумы с ходатайством о составлении «немецкого списка русофобов» – политиков и чиновников, нарушающих права русскоязычных граждан ФРГ.
Можно только приветствовать принятое в 2021 году решение российского МИДа о запрете въезда в Россию прокурору Берлина Йоргу Раупаху, причастному к гнусной травле семьи Зайберт. 9 февраля полиция штурмом взяла берлинскую квартиру, где жили Юлия и Евгений Зайберты с тремя детьми. С криками «это вам за Навального!» полицейские избили Евгения, надели на супругов наручники, а сотрудники опеки «Югенсдамт» по доносу соседа увезли в приют детей – 9-летнюю Василису, 6-летнего Колю и 4-летнюю Аню. Bild же поведал публике, что «Зайберты сами напали на полицейских». И количество таких случаев на фоне русофобии будет расти.
– Если всё так плохо, почему люди не уезжают?
– Уезжают, и многие. От волны 90-х, с которой приехал я, почти никого не осталось. В России нас часто называют предателями. Но поверьте, мы все тут расплачиваемся за своё так называемое предательство, мы все получили свой «штрафбат», из которого нет выхода.
Беседу вёл
Григорий Саркисов
Мнение автора может не отражать мнение редакции
