Передо мной, на тарелке, нетронутая закуска: маринованная щупальца осьминога, пару бело-розовых креветок, кубики с козьим сыром - фета, черные оливки. Недопитая бутылка красного вина, пепельница полная раздавленных окурков.
И тоска, тоска, тоска …
За соседним столиком, обостряя своим присутствием, чувство одиночества, сидит молодая пара. Наклонившись к мужчине и поглаживая его расслабленно свисающую со спинки стула мускулистую руку, она что-то быстро говорит, глядя ему в лицо. Тщетно гоню прочь, наползающие воспоминания о той, с которой волей обстоятельств расстался несколько месяцев назад. Делаю большой, холодный глоток вина, закуриваю очередную сигарету.
И тоска, тоска, тоска …
У стены украшенной рыболовецкой сетью, оранжевыми поплавками, чучелами рыб и морскими звездами, появляются двое музыкантов с длинногрифыми бузуками отливающими перламутром. Трогая струны, они кивками приветствуют знакомых в зале. Возгласы, аплодисменты посетителей, стук разворачиваемых к музыкантам плетеных стульев.
И тоска, тоска, тоска …
Вечереет. Вдоль безлюдной набережной зажглись молочные шары фонарей. В глубине, подсвечиваемого с холмов, афинского неба заморгали мелкие средиземноморские звезды. Парусник давно скрылся за горизонтом. На бумажной скатерти тарелка с нетронутой закуской, черные косточки оливок, пустая бутылка вина, гармошкой смятая пачка сигарет.
И тоска, тоска, тоска по дому, по России.
Пирей, февраль 1997 г.