По случаю двухлетия трагедии, унесшей жизни 57 человек, и с учетом того, что преступление остается безнаказанным, его жена написала письмо, которое публикует theuntold.gr.
«Все быстро, все поспешно, все в хаосе. Они спешили все скрыть, все замять, но не учли нашего гнева и нашей силы. Я до сих пор не могу принять, что не позволили мне его поцеловать, обнять, попрощаться в последний раз, когда я могла. Сказать ему, чтобы он нас берег, чтобы он был нашим ангелом-хранителем», — пишет, среди прочего, Василики.
Полный текст писма вдовы Панайотиса:
«Это было 28 февраля 2023 года, когда все закончилось, и когда все началось.
В 11 часов вечера, когда я готовилась выйти на смену в больнице, я позвонила своему Пано, чтобы узнать, закончил ли он свой маршрут, чтобы спокойно начать свою ночь. Но он не ответил. Я подумала, что у него работа, или он едет в отель, чтобы устроиться. Я сказала себе, что он увидит и перезвонит. Но внутри меня что-то не нравилось, и я перезвонила еще три раза до 11:15. Он не ответил. Я ждала. В больнице царил паника, и час прошел незаметно, я не позвонила, чтобы поговорить с ним. Около 12:30 я зашла в палату, чтобы дать обезболивающее пациенту, и услышала по телевизору о столкновении двух поездов…
Я потеряла сознание… на минуту… выбежала, чтобы взять свой телефон и позвонить ему… он не отвечал… он был мертв… полчаса я пыталась связаться… как только я увидела на экране телевизора кадры с места столкновения, тогда все закончилось… я почувствовала это, поняла, мне стало больно… мой Пану ушел… я осталась наполовину.
Я быстро ушла, чтобы уведомить родственников, друзей и коллег, одновременно мы звонили во все больницы, все полицейские участки и станции, находившиеся рядом с местом происшествия, чтобы получить хоть какую-то информацию… я пыталась надеяться, надеяться, что он жив, что он ранен и не может связаться… но глубоко внутри я знала, что его здесь нет… так бывает, когда теряешь свою вторую половинку. Утром мы уехали в Ларису.
В больнице нам сказали подождать в амфитеатре. Я до сих пор не могу описать боль и крики родственников. Сначала я сидела, как будто замороженная, и наблюдала за горем, адом, не понимая, что я тоже нахожусь внутри этого. Я стала соучастницей боли, когда один полицейский попросил меня описать моего Пано… я не могла в это поверить… нет, нет, нет, этого не может быть… мы должны были быть дома сейчас, завтракать и играть с нашим маленьким Василием… Но ничего не будет прежним…
Все быстро, все поспешно, все в хаосе. Они спешили все скрыть, все замять, но не учли нашего гнева и нашей силы. Я до сих пор не могу принять, что не позволили мне его поцеловать, обнять, попрощаться в последний раз, когда я могла. Сказать ему, чтобы он нас берег, чтобы он был нашим ангелом-хранителем.
Ему было всего 29 лет. Его жизнь была отнята так жестоко и внезапно. Они разрушили нас. Он не успел увидеть, как его сын растет, мы не успели насладиться нашей любовью и построить мечты для нашего Василия. Почему, почему, почему? Наш Панос просто пошел на работу, чтобы заработать на жизнь, и никогда не вернулся. Как бы я хотела быть рядом с ним в его последних мгновениях, крепко обнять его, сказать, как я его люблю и успокоить его боль, смотреть ему в глаза. Как бы я хотела, чтобы он был здесь. Чтобы он никогда не работал на поездах, чтобы он не путешествовал. Чтобы он был здесь. Я очень по нему скучаю. Мы очень по нему скучаем.
Мы остались позади, любимые люди нашей жизни, и мы будем его голосом, его криком, его справедливостью. Для лучшего завтра для нашего маленького Василия и для всех детей нашего общества. Мы — его свет, и с ним в качестве проводника мы доберемся до правды и дадим всем кислород. Никогда больше. Мы будем кричать повсюду, на площадях, на работах, в школах, во всех городах и деревнях про кислород.
Все вместе и повсюду.
«Ночи пастырей тяжелы…
справедливость долго не приходит в дома».
Όλοι μαζί και παντού.
«Σκληρές είναι οι νύχτες των ποιμένων…
αργεί η δικαιοσύνη να περάσει στις στέγες των σπιτιών»
