Сельма Бачевац, жившая в Сараево в 1992 году, когда в Боснии разразилась война, вспоминает - ей было тогда семь лет. Жизнь девочки изменилась в одночасье. Отец ушел на фронт, а ей приходилось прятаться от обстрелов, она пережила бомбежки и в конце концов потеряла свой дом.
Даже игры были в то время опасными. Как и другие пострадавшие от войны дети, они с братом играли в войну и беженцев, рисовали бомбы и взрывы. Однажды, когда она пошла с отцом на рынок, чтобы купить куклу, в толпу попал минометный снаряд, убив 68 человек. Она потеряла куклу и все игрушки во время пожара, когда ее дом взорвали.
Семья девочки бежала от войны в 1994 году, проведя три года в лагере беженцев в Германии, прежде чем поселиться в США. Сегодня, в возрасте 38 лет, она работает психотерапевтом, специализирующимся на травмах. Многие из ее клиентов также пережили войну.
Бачевац, рассказывает ВВС, может стать эталоном того, насколько выносливы дети. Но есть и то, чего люди не видят, говорит она:
«В детстве, когда вы не чувствуете безопасности, это влияет на вашу способность общаться с самим собой. Это влияет на вашу способность доверять своему окружению, взрослым. Мы боимся обязательств, боимся устанавливать границы, боимся высказаться, боимся, что нас увидят. Это не то, от чего можно просто избавиться. Это то, что останется с тобой».
Часто, особенно после войны или стихийного бедствия, можно услышать, что дети устойчивы. Это правда, говорят эксперты. Они обладают способностью преодолевать тяжелые невзгоды, особенно, если им помогают определенные защитные факторы, например, тесная связь с опекуном. В то же время, в ходе многолетних исследований, ученые пришли к выводу, что различные виды травм, полученных в детстве (даже в младенчестве), могут «перемонтировать» нервную систему ребенка, изменяя ход его развития, увеличивая риск психических расстройств и даже физического здоровья надолго.
С конца 1990-х годов часто используемым методом понимания распространенности и воздействия травмирующих событий в детстве является скрининг неблагоприятного детского опыта, который включает такие инциденты, как сексуальное насилие, тюремное заключение родителей, развод. Чем больше таких переживаний у ребенка, тем больше вероятность того, что он столкнется с депрессией, тревогой и злоупотреблением психоактивными веществами.
Однако неблагоприятный детский опыт не отражает всей картины. Первоначальный список не включает воздействие войны или терроризма, хотя, по оценкам, в 2023 году каждый шестой ребенок в мире (468 миллионов детей) будет жить в зонах активных конфликтов. Это вдвое больше, чем число детей, пострадавших от войны в середине 1990-х годов.
По данным ЮНИСЕФ, более половины украинских детей были перемещены в первый месяц войны с Россией после полномасштабного вторжения в 2022 году. При этом более 500 детей убиты и более 1100 получили ранения в результате обстрелов.
В секторе Газа, который представитель ЮНИСЕФ Джеймс Элдер назвал «самым опасным местом в мире для ребенка», около 850 000 детей были вынуждены покинуть свои дома и потерять их. По оценкам, более 11 000 детей в секторе Газа были убиты израильтянами.
По данным представителей здравоохранения в палестинском анклаве, с момента начала войны в октябре 2023 года это число не включает тех, кто оказался в ловушке под завалами или смертей, связанных с другими причинами, вызванными войной, такими как голод или отсутствие санитарных услуг, сообщает некоммерческая организация Euro-Mediterranean Human Rights Monitor.
В Израиле до 40 из 253 заложников и около 30 из убитых ХАМАС были детьми, а около 126 000 израильтян, включая тысячи детей, были вынуждены покинуть свои дома во время войны. По данным ЮНИСЕФ, в Судане около 4 миллионов детей стали перемещенными лицами из-за войны, разразившейся в стране в прошлом году, при этом «тревожное количество детей убито, изнасиловано или завербовано» и более 700 000, вероятно, страдают от серьезного недоедания, по данным ЮНИСЕФ.
Все эти дети часто переживают несколько травмирующих событий одновременно и подвергаются гораздо более высокому риску психических расстройств: посттравматического стресса, депрессии и тревоги. У них, как правило, ухудшается и физическое здоровье в долгосрочной перспективе.
Например исследование немецких детей, получивших травмы во время Второй мировой войны, показало, что во взрослом возрасте у них в два раза выше вероятность развития застойной сердечной недостаточности, в три с половиной раза выше вероятность инсульта и в пять раз выше вероятность развития сердечной недостаточности, возникновения онкологии, пишет CNN Греция.
Тереза Бетанкур, директор исследовательской программы «Дети и невзгоды» в Университете Бостонский колледж и давний исследователь влияния вооруженных конфликтов на детей, говорит:
«Учеными все больше признается, что – учитывая, что воздействие травмы и насилия вызывает сильную физиологическую реакцию – повторяющиеся воздействия могут привести к нарушениям в физиологии стресса и системах саморегуляции. Особенно в ситуациях, когда лица, осуществляющие уход, не могут обеспечить поддержку и защиту, последствия травмы могут проявиться в виде нарушений реакций, связанных с кортизолом, и изменений воспалительных процессов».
Более высокие риски связаны с тем, как травматические события могут перенастроить развивающуюся нервную систему ребенка. Когда дети растут в условиях насилия, такого как война, их эмоциональные реакции и страх часто переходят на высокий уровень бдительности, чтобы выжить. Даже когда угроза исчезла, они сохраняют бдительность и резко реагируют на любой внешний знак, как если бы это была угроза.
Ключевым фактором, по мнению экспертов, является не просто наличие травмирующего события, но и его тяжесть, как долго оно сохраняется, и как оно взаимодействует с другими травмами. Директор клиники детской и подростковой психиатрии Университетской больницы Ульма в Германии Йорг Фегерт говорит:
«Травма – это клиническая категория. Это особая реакция психики на потенциально опасное для жизни событие».
В ситуациях сложной травмы нереалистично ожидать, что дети проявят «устойчивость» в том смысле, в котором это понимает широкая публика – возвращаясь к тому, как все было раньше, предупреждают эксперты. Мелисса Браймер, директор программы по борьбе с терроризмом и стихийными бедствиями Национальной сети детского травматического стресса в США, поддерживает сообщества после таких кризисов, как стрельба в школах или стихийные бедствия. Она говорит:
«Есть травма, но есть и печаль. Суть устойчивости в том, что вы «приходите в норму». Но вы не оправитесь, скажем, от смерти близкого человека. Вы придаете этому смысл, вы чтите то, что этот человек значил для вас, вы учитесь адаптироваться к образу жизни без этого человека».
Аналогичным образом, в условиях кризисов, которые одновременно сопровождают столько травматических переживаний, как, например, война, нереалистично полагать, что жизнь может вернуться к «нормальному состоянию», считают эксперты:
«Когда мы говорим о влиянии войны на детей, мы определенно говорим об угрозах жизни, выживанию и травмах. Но мы также говорим о разрушении социальной ткани повседневной жизни. Дети могут потерять опекунов, перестать ходить в школу или лишиться дома. Дело не только в том, что эти сложные травмы подвергают их более высокому риску ухудшения результатов развития, но мы должны подумать о том, что это означает для идентичности и формирования смысла».
Идея о том, что эти кризисы создают своего рода «потерянное поколение», неверна и даже оскорбительна, говорят эксперты. В то же время, чтобы поддержать детей, переживающих травму, недостаточно просто полагаться на идею о том, что «дети устойчивы» и «разберутся» самостоятельно.
По их словам, международное сообщество должно сосредоточиться не только на острых гуманитарных потребностях, таких как еда и жилье, но также и на долгосрочных потребностях в обеспечении поддержки сообщества и семьи, социальных услуг и постоянной инфраструктуры, такой как стабильные условия жизни и медицинское обслуживание. Забота. Браймер говорит: «Дети абсолютно жизнестойки. Но нам необходимо оказать им необходимую поддержку, чтобы они оставались устойчивыми».
