О последней проблеме не так часто говорят и пишут. Но посттравматическое стрессовое расстройство - это беда, которая будет длиться десятилетиями. Солдаты возвращаются с войны с травмированной психикой, это касается участников войны с обеих сторон. Но в данном материале издание "Радио Свобода рассказывает о российских военнослужащих и о том, как в РФ пытаются справиться с проблемой. Несколько историй тех, кому диагностировали ПТСР. Имена, из соображений безопасности, скрыты. О них узнали из жалоб близких родственников - матерей, отцов, жен.
Алексей Г.
Мужчина попал в Луганской области под обстрел, результатом которого стала контузия и сотрясение мозга. Два дня он ничего не слышал. Добирался в часть пешком, один, пил воду из луж. Потом начались сильные головные боли, рвота и желудочное кровотечение. За 20 дней похудел на 15 килограммов. Снова отправлен на фронт.
Богдан М.
Приехал с фронта в отпуск, но не мог есть и спать, едва заснув, кричал и бредил. Госпитализирован в психиатрическую больницу с диагнозом посттравматическое стрессовое расстройство. Не смог самостоятельно подать рапорт о том, что болен – разучился писать. Выписан и снова отправлен на фронт. В эпикризе психиатр пишет: "Может представлять опасность для себя и окружающих".
Ярослав Н.
Был штурмовиком, участвовал в "мясных штурмах", получил контузию и сотрясение мозга. Появились судороги в шее, руках и ногах. Стал сильно заикаться. Не может нормально спать - едва уснув, вскакивает и кричит что-то нечленораздельное. С диагнозом ПТСР лежал в психиатрической больнице. Выписан с формулировкой "опасен для себя и окружающих" и снова отправлен на боевые позиции с ограничением по оружию (то есть, оружие ему не дают).
Россию снова ждет "афганский синдром" – сотни тысяч вернувшихся с войны с травмированной психикой. Здание Единого центра поддержки участников "СВО" и членов их семей расположено в Москве на Береговом проезде. И обстановка, и обслуживание продумано таким образом, чтобы дать понять вернувшимся с войны:
"Все, солдат! Для тебя война кончилась. Ты вернулся домой. Тебе больше не надо никого убивать. Тебе больше не надо бояться быть убитым. Не надо падать лицом в грязь при начале обстрела. Не надо внимательно смотреть под ноги, чтобы не наступить на мину. Все! Все кончилось. Надо ухаживать за девушками, помогать маме на огороде, работать, пить с друзьями пиво по пятницам за бильярдом, ходить на рыбалку, починять что-нибудь в гараже, водить жену в кино, играть с сынишкой в настольный хоккей…".
Но... Психолог Михаил Горин-Галицкий, работавший раньше в российском МЧС, объясняет, что именно всего вышеперечисленного каждый четвертый ветеран и не может. 20% людей, участвовавших в любом большом военном конфликте, подвержены посттравматическому стрессовому расстройству (ПТСР) . Для них по всему маршруту, которым идет ветеран по Единому центру, оформляя полезные документы, тут и там разбросаны кабинеты психологов, тут и там развешаны плакаты, небольшие, формата А3, ненавязчивые, но настойчивые: "Что такое ПТСР?", "Как получить помощь при ПТСР?", "Группа психологической поддержки людей с ПТСР".
Устройство Единого центра – это лишь часть продуманной и отработанной технологии реабилитации людей с ПТСР. Основной смысл полезных услуг центра – привести клиента к психологу или психиатру. А там, если ветеран согласился получить помощь, в действие вступают психологические и психиатрические протоколы возвращения людей с войны в мирную жизнь. Ключевое здесь - если согласился. А если нет?
Люди, возвращающиеся с фронта, больны, они нуждаются в помощи вне зависимости от того, герои они или преступники. Они представляют собою социальную проблему, не могут контролировать свою склонность к девиантному поведению. Город и страна нуждаются в реабилитации этих людей, вне зависимости от того, разделяют или осуждают реабилитологи цели и методы "военной операции".
"Нельзя считать людей с ПТСР заведомо девиантными или агрессивными, – говорит пожелавшая остаться анонимной врач-психиатр. – Это психиатрический диагноз, серьезная болезнь. Если объяснять, избегая специальных терминов, то мозг в крайней опасности чрезвычайно возбуждается, а потом, когда опасность проходит, мозг не может переключиться в нормальный режим работы".
Если говорить о том, какие эти пациенты, то они скорее растерянные, дезадаптированные, тревожные. У них нарушен сон, они не видят смысла в жизни. У них флешбеки, то есть просто запах дыма может заставить их всерьез поверить, что вокруг снова война, а просто громкий звук может уверить их в том, что их опять обстреливают.
Лечится ПТСР в условиях стационара, сочетанием серьезных психотропных препаратов, EMDR и групповой или индивидуальной психотерапии. Психологии там почти никакой нет. Чистая психиатрия. "Поговорить об этом" или "отвлечься" не работает. Включаются древние паттерны выживания, и отключить их непросто".
Психолог Михаил Горин-Галицкий говорит:
"Не все люди, прошедшие войну, подвержены посттравматическому стрессовому расстройству. Статистически это примерно 20-25% участников любой войны. Острый стресс, ступор или неуправляемая истерика могут длиться несколько дней. ПТСР же может длиться годами, десятилетиями...".
