В качестве главы контингента Центральной разведывательной службы Греции (KYP) в Кирении, на Кипре, он занимался перехватом и расшифровкой турецких разговоров и наблюдением за передвижением воинских частей в Александретте и Мерсине. В течение по крайней мере трех месяцев в 1974 году он наблюдал необычную и нарастающую активность. Он зафиксировал в сигналах разведки интенсивные десантные учения, аннулирование отпусков, запросы на поставку военных материалов и массовые поставки боеприпасов, и проинформировал свое начальство о возможности турецкого вторжения. Его предупреждения были своевременными, но к ним не прислушались.
«Я отправил так много информации! И что с ней случилось? Моя сигналы ушли в воздух! Если бы она была использована, у нас мог быть другой результат», - полковник в отставке до сих пор задается этим вопросом, даже сегодня, в возрасте 87 лет. «Мы были так хорошо информированы, что ничто не могло происходить без нашего ведома. И все это было напрасно. Руководство страны как будто этого не замечало. А потом «неожиданно» пришли турки. Я чувствовал себя преданным», — говорит он.
В эти дни Симеофоридис находится в Рахесе, в районе Фтиотиды, где он обычно проводит лето. Местный житель, тоже офицер в отставке, получил указание ждать нас у церкви Святого Хараламбоса, чтобы провести нас по узким улочкам к порогу своего соседа. «Тебя ждет сюрприз! Это невероятная история», — говорит он нам прежде, чем мы отмахиваемся от него. Невысокий мужчина с быстрой походкой, Симеофоридис приглашает нас в свою гостиную. Его история не изменилась, и он рассказывает ее без пауз, вспоминая все даты и названия воинских частей. Несмотря на то, что со времени турецкого вторжения прошло почти полвека, каждый год, когда приближается 20 июля, тот неспокойный период возвращается. «Мысленно я вернулся на Кипр, — говорит он.
Симеофоридис родился в Пентаврисо в Касторье и окончил Военную академию. После сдачи экзаменов в 1960 году он изучал турецкий язык в школе иностранных языков вооруженных сил. В 1963 году KYP подала в Генеральный штаб сухопутных войск заявку на вступление в ее ряды трех неженатых тюркоязычных офицеров. Он был среди них и в мае 1964 года был отправлен на пограничный переход Дидимотихон на северо-востоке Греции. Четыре года спустя его отправили в Кирению на Кипре.
Там он следил за передвижением, среди прочего, 6-го армейского корпуса Турции в Адане и 39-й дивизии, базирующейся в Александретте. Каждый сентябрь эта дивизия проводила учения по высадке десанта из Мерсина в Антиохию, в которых поочередно принимал участие один из трех ее полков. Однако в апреле 1974 года все три полка провели последовательные десантные учения в течение нескольких дней. «Это было необычно, — отмечает он.
Были и другие тревожные признаки. В июне того же года все разрешения на отпуск в турецкой армии были внезапно аннулированы. Симеофоридис говорит, что майора 49-го полка видели в Александретте, в десятках километров от его поста. «Генерал пронюхал об этом и попросил его голову на блюде». Он помнит другого турецкого офицера, который составлял карту побережья Пентемили, где должна была состояться высадка вплавь, с маской. Всю эту информацию глава KYP скармливал своему начальству. Получателями его сигналов были Генеральный штаб Национальной гвардии, греческие силы на Кипре и посольство Греции, а копии его отчетов также были отправлены в штаб-квартиру KYP в Афинах. «Наши люди знали, что турецкие военные находятся в состоянии боевой готовности с апреля», — говорит он.
После переворота
События ускорились после переворота 15 июля 1974 года. Через два дня в Мерсине, где стояли 16 десантных катеров, состоялось экстренное совещание высших офицеров Турции. За этим последовало «нисхождение мириадов», как описывает его Симеофоридис. Для восполнения пробелов в частях было приказано набрать 5000 человек, что было редкостью в мирное время, а командиру саперного батальона было приказано выкорчевать как можно больше деревьев на побережье Мерсина, чтобы подготовить район к прибытию войска.
С другой стороны также начались приготовления. Над Кипром совершались разведывательные полеты, а склады боеприпасов различного калибра постепенно опустошались и вывозились на побережье на реквизированных грузовиках. Симеофоридис вспоминает турецкий сигнал, в котором говорилось, что все машины должны быть заправлены горючим, а солдаты должны носить форму с длинными рукавами, потому что они будут ползти. При нормальных обстоятельствах он посылал своему начальству один или два разведывательных доклада в течение 24 часов. Однако в то неспокойное время он помнит, что отправлял от 17 до 18 отчетов в день. «Я не получил ни ответа, ни инструкций», — говорит он. «Как будто они уже все знали и не нуждались в дополнительной информации». Он следил за курсом турецкого конвоя на Кипр и сохранял оптимизм до последнего момента. Он думал, что будет хотя бы какая-то реакция. «Те из нас, кто был в контингенте, радостно потирали руки. Турок ждет сюрприз, и они будут помнить об этом долгие годы, говорили мы друг другу», — вспоминает он.
Едва рассвело 20 июля 1974 года, как он заметил турецкий флот у берегов Кирении. Его поразило то, что члены экипажа находились на палубе, выглядели расслабленными, без особых мер безопасности, как будто шли на осмотр после учений. На побережье Пентемили никаких организованных предупредительных оборонительных мероприятий не проводилось. Позже он назовет турецкую военную операцию «прогулкой», а не высадкой.
Симеофоридис вышел на пенсию в 1985 году. В 2020 году он получил почетную награду от заместителя министра обороны Алкивиадиса Стефаниса. [Энри Канай]
Огонь
Поскольку турецкий флот стоял на рейде напротив Киренеи, глава оперативной группы KYP получил приказ из Афин подойти как можно ближе к месту высадки и информировать оперативный штаб в Греции обо всех событиях. Он ожидал прибытия шести истребителей «Фантом» и двух подводных лодок, которым потребуются точные координаты для удара по турецким целям. Они так и не прибыли. Не имея возможности немедленно связаться со штабом, он прикрепил к телефонным проводам моток провода, взобрался на соседнюю трехэтажную стройку и начал передавать подробности о машинах, разгружаемых десантным катером «Эркин». Провод был недостаточно длинным, чтобы дотянуться до крыши здания, поэтому у него был коллега на первом этаже, который держал телефон.
«Я стоял там, глядя в бинокль или просто глазами. Невозможно описать, как бы вы ни были красноречивы, зрелище, эту атмосферу. Не было ни сантиметра земли, который бы не горел или не подвергался бомбардировкам. Это был ад! Когда кто-то находится в такой атмосфере, он не думает о риске умереть. Это как быть пьяным», — сказал Александрос Симеофоридис, описывая события того дня следственному комитету в греческом парламенте по «кипрскому делу» в октябре 1986 года.
И когда он передавал детали линии фронта в Афины, его попросили рассчитать, где проходит ватерлиния Эркина как тогда, так и до начала высадки. Ватерлиния, или, иначе говоря, погрузочная линия, — это максимально допустимое водоизмещение корабля. «Я начал проклинать богов и демонов, — говорит Симеофоридис. Это был технический вопрос, который казался неуместным в такой критический момент вторжения. «Что, где они интересовались, где была ватерлиния, или где были танки?», - он говорит.
Симеофоридис столкнулся со стеной скептицизма на других этапах. Он говорит, что видел 72 турецких вертолета, пролетевших над головой, и из Афин ответили, что он не знает, как считать, и что у Турции не более 30 или 35 вертолетов.
Он помнит, как турецкий танк наехал на солдата, а другой раздавил машину. Любое сопротивление в эти часы было рудиментарным, «отдельным подвигом». Когда подошли турецкие танки, он был вынужден бежать, но был схвачен и заключен в тюрьму на 17 дней.
Пачка сигарет: сувенир Симеофоридиса из плена. [Энри Канай]
Плен
Симеофоридис принял меры, предсказав возможность того, что события повернутся против защитников, и сжег документы в местных офисах KYP, а также уничтожил одну шифровальную машину и выбросил две другие в колодец. Он должен был устранить все, что могло быть использовано для раскрытия его деятельности. Если его поймают со всем этим снаряжением, он был уверен, что будет приговорен к смерти.
Он помнит допросы, темную камеру и скудное питание. Тонкий ломтик хлеба и три оливки были завтраком, куриное крылышко, разрезанное на три части, и немного пасты — обедом. И это было все. За две недели он похудел на 9 кг. Он думал, что его собираются казнить, пока однажды его неожиданно не освободили после обмена пленными. «Можете ли вы представить себя на свободе после убеждения в грядущей казни? Как тело может выдержать такое?». По сей день он хранит смятую пачку британских сигарет Craven A, которая была у него при себе, когда его схватили, и которая была возвращена ему незадолго до освобождения.
Он продолжал служить на Кипре до 1978 года, а затем был переведен в греческое консульство в Стамбуле на четыре года, работая консульским портовым чиновником и помощником торгового атташе. Он вышел на пенсию в 1985 году. Он считает, что все могло бы быть иначе, если бы обширные разведывательные данные, которые он собрал, были использованы. «Все, что я отправлял, было само собой разумеющимся, им не нужен был аналитик, чтобы увидеть, что будет дальше», — говорит он.
