В Вильнюсе Мицотакис и Эрдоган, похоже, были готовы дать шанс сближению. И, возможно, последующим переговорам. Хотя мы еще далеки от такой перспективы, общественный диалог открыт, и хладнокровие не является дефицитом. Именно на этой перспективе мы и будем стоять. В переговорах важны три взаимосвязанных элемента: условия/рамки, на которых они ведутся, альтернативы, доступные в случае отсутствия соглашения, и время. Фактор времени, например, имеет значение как с точки зрения сроков, так и с точки зрения того, кому из двух сторон наиболее срочно необходимо достичь соглашения, а также с точки зрения того, как развиваются условия, определяющие динамику отношений между двумя сторонами, что, конечно же, влияет на их альтернативы.
О рамках переговоров
После почти четырех лет беспрецедентной напряженности и агрессии со стороны Турции Анкара в настоящее время отказалась от "дипломатии принуждения", т.е. стратегии оказания постоянного и усиливающегося давления на нашу страну, и переходит к шагам по деэскалации. Большинство приписывает эти изменения "дипломатии землетрясения", хотя некоторые признаки появились раньше. На самом деле землетрясение в Турции и немедленная реакция Греции были лишь вспомогательными факторами, обеспечившими политическое прикрытие для изменения направления действий соседа. Другими словами, они послужили алиби для тактического отступления. Это стало продолжением соответствующих открытий Турции в отношении Израиля, Египта, Саудовской Аравии и Эмиратов. Причины, следовательно, более глубокие и связаны с состоянием турецкой экономики и войной в Украине. Война, в частности, влияет на турецкие возможности и в определенной степени ограничивает их на нескольких уровнях.
Во-первых, она показала, что ревизионизм не обходится без издержек, особенно в периоды международной дестабилизации и когда он угрожает сплоченности Запада и НАТО. Единство, демонстрируемое Западом, совпадение мнений подавляющего большинства членов альянса относительно российской угрозы ограничивает свободу действий Анкары, даже несмотря на то, что последняя увеличилась в результате войны на Украине. Более того, потеря престижа Москвы, разворот отношений зависимости между Турцией и Россией, расширение НАТО и возрождение США в Европе создали новую среду безопасности, которая не способствует агрессивной активности и стратегической автономии, к которым Анкара последовательно стремилась. В то же время переход Греции в западный лагерь в связи с ее позицией по Украине и многомерная геополитическая полезность порта Александруполис оказали значительное влияние на турецкое стратегическое планирование. Поэтому не случайно, что и США, и ЕС вновь проявили интерес к нормализации греко-турецких отношений. Не упуская из виду тот факт, что ключевой проблемой является турецкий ревизионизм, все вышесказанное создает контекст, который, возможно, благоприятствует процессу более предметных переговоров на основе международного права, чего Афины добивались на протяжении полувека.
С реалистичной точки зрения, единственной альтернативой, которая не приведет к конфликту (катастрофическому во всех отношениях для обеих стран), является сохранение статус-кво. Этот вариант имеет наименьшие политические издержки, но в целом не лишен издержек. На сочетание внутреннего (сдерживание) и внешнего (сдерживание) балансирования мы тратим огромные ресурсы и слишком много дипломатического капитала. По оценкам, за последние 50 лет мы тратили на оборону в среднем около 4% ВВП. В сегодняшних ценах мы потратили в общей сложности около 400 млрд. евро (ровно столько же, сколько составляет сегодня государственный долг)! Поэтому вполне вероятно, что гонка вооружений, начавшаяся из-за нашего спора о континентальном шельфе, на сегодняшний день обошлась нам дороже, чем ожидаемая выгода от использования ресурсов континентального шельфа. Кроме того, существует альтернативная стоимость. Если бы эта сумма была инвестирована в социальное государство, инфраструктуру и другие общественные блага, она могла бы принести множество экономических и социальных выгод. Более того, через несколько лет месторождения углеводородов потеряют смысл, даже если они существуют и пригодны для эксплуатации, из-за климатического кризиса и последующего неизбежного "зеленого" перехода.
Таким образом, "зарывая топор войны", мы сохраняем наши "суверенные права" на теоретическом (но и воображаемом) уровне, но на практике, пока мы не проведем делимитацию, у нас нет ничего за пределами 6 мильного суверенитета. Мы ожидаем, что наша ИЭЗ будет простираться до самого Кипра, но пока мы не можем даже проводить сейсмические исследования в центре залива Термаикос!
Многие аналитики и журналисты высказывают обоснованные возражения против процесса сближения с Турцией из-за ее постоянных проступков, а также обоснованные сомнения в том, что Анкара когда-нибудь согласится на решение, основанное на международном праве. Проблема с этими анализами заключается не в том, что они ошибаются в своих рассуждениях, а в том, что они не могут предложить правдоподобную и реалистичную альтернативу. С одной стороны, они строят обоснованные аргументы, а с другой - не предлагают никакого решения. Результат один и тот же: неподвижность. И если какая-либо сторона хочет торпедировать диалог, то это не Греция (и не должна).
Трудное гаагское уравнение
Обвинительный и оправдательный дискурс (даже если он оправдан) порождает отрицание, но не предлагает решения. Отрыв от реальности ("наша благородная слепота") приводит к опасным иллюзиям и стратегическим тупикам. В тех случаях, когда, помимо жалобы, греческая сторона предлагает какие-то (контр)действия, они, как правило, оказываются ошибочными, нереалистичными и даже опасными. На протяжении многих лет Греция основывала свою стратегию на международном праве, и любое отступление от наших принципов было бы стратегической ошибкой. Односторонние действия с нашей стороны оправдали бы реакцию Турции, уравняли бы шансы и перевели бы процесс урегулирования из "области права" (где мы имеем сравнительное преимущество) в "область силы". Последовательность, в конце концов, является одним из наших сравнительных преимуществ по отношению к соседу.
Также неуместно предлагать немедленную делимитацию ИЭЗ с Кипром, чтобы поставить Анкару в тупик. Очевидно, что соседние страны, такие как Египет, важный региональный игрок и одно из важнейших арабских государств, с которым мы хотим иметь доверительные и функциональные отношения, будут обеспокоены, а в глазах международного сообщества мы будем выглядеть пренебрежительно относящимися к положениям морского права, на которые мы в противном случае ссылаемся.
И самое главное: Анкара немедленно попытается, сначала осудив нас за блокаду, нарушить наше соглашение с Никосией различными способами (разведывательные суда, плавучие буровые установки и т.д.), и мы должны будем быть в состоянии постоянно и самостоятельно защищать его в оперативном плане, учитывая объективную слабость Кипра.
Другие призывают к тому, чтобы наша страна начала "претендовать" (на что?). Другими словами, самим стать ревизионистской страной. Другими словами, перенять политику Турции, не имея при этом ее характерных черт. Другими словами, сесть за стол переговоров как две ревизионистские страны и отбросить все претензии с обеих сторон вместо того, чтобы вести переговоры как государство, защищающее статус-кво на основе международного права. Здесь также характерна близорукость как на стратегическом, так и на тактическом уровне.
Война на Украине влияет и в определенной степени ограничивает возможности Турции на нескольких уровнях - она показала, что ревизионизм не обходится без издержек.
И парадоксально то восхищение, которое некоторые выражают по поводу турецкой внешней политики и действий Эрдогана. Они соревнуются с агентством Anandolu в пропаганде "успехов президента". В их глазах Эрдоган почти непогрешим. Но учитывая, что для последнего характерны частые и быстрые изменения в его политике, это конёк - считаться успешным, когда он делает одно, а через некоторое время столь же успешным, когда он делает противоположное. По сути, "поклонники" турецкой политики путают геополитическое значение страны с ее стратегическим значением. Если бы у Турции не было Проливов, если бы она не была черноморской страной, которая также граничит с Ираном, Ираком, Сирией и Центральной Азией, если бы у нее не было молодого населения в 85 млн. человек и второй по численности армии НАТО (будучи единственной мусульманской страной в западной коалиции), никто бы не стал терпеть шантаж и выходки президента Эрдогана. Никто не стал бы терпеть отношения с Путиным и подрыв санкций против России. Никто не был бы заинтересован в том, чтобы "не потерять Анкару". Но для любого, кто бывал за границей и общался с международными деятелями, очевидно, что Турция (и особенно ее президент), как бы ценна она ни была на геополитической шахматной доске, становится все более ненадежной в западных столицах.
Делимитация континентального шельфа и ИЭЗ
На протяжении многих лет Греция основывала свою стратегию на Международном морском праве, согласно которому суверенные права на континентальный шельф существуют автоматически и по праву, а ИЭЗ - после ее установления. Однако они не осуществляются автоматически. В отличие от территориальных вод/шельфовой зоны, где расширение является односторонним актом, как и суверенитет, установление и осуществление прав на континентальный шельф и ИЭЗ требует делимитации с соседними государствами, либо по соглашению, либо по судебному решению. До этого момента Греция имеет только права требования, а односторонняя делимитация или односторонние действия (например, сейсморазведка) не дают прав, поскольку существует обязательство делимитировать и воздерживаться от этого. Незаконные действия, такие как сейсморазведка "Oruch Reyes" на неопределенной территории, не порождают права и не исправляются соответствующими действиями. Если мы будем настаивать на том, что считаем - разумеется, на неограниченной территории - правом, то окажемся перед дилеммой: либо мириться с повторяющимся нарушением "права", либо вступить в конфликт, чтобы отстоять его.
Часто утверждается, что Греции не нужно вести переговоры с Турцией, поскольку континентальный шельф существует ipso facto и ab initio, и поэтому проблема заключается в трусости Греции. При этом упускается из виду, что то же самое верно и для Анкары, и турецкий континентальный шельф существует ipso facto и ab initio. Отступление от наших принципов в пользу двусторонней делимитации было бы ошибочным шагом и подарком для публичной дипломатии соседа. Турция не только "упорно возражает" против прибрежной зоны за пределами 6 морских миль, но и против любых односторонних действий Греции, на которые она на практике отреагирует "замораживанием" осуществления прав на континентальный шельф или провозглашения ИЭЗ. Такого действия Турция ожидает, чтобы заявить, что мы поднимаем против нее "железный занавес", чтобы оправдать любую попытку создания свершившегося факта в качестве якобы вынужденной реакции/варианта, показывая иностранному актору, что ответственность за эскалацию лежит на греческой стороне.
Временные рамки и сроки
По многим причинам, с точки зрения времени, сейчас, вероятно, лучший период за последние 20 лет для начала содержательной дискуссии с Турцией. Наши отношения разворачиваются не в вакууме, а в международной системе, в которой Запад пытается пересмотреть свои горизонты и архитектуру региональной и глобальной безопасности после вторжения России в Украину. Равным образом, приоритеты двух лидеров различаются, в случае Турции де-факто. Потому что на Эрдогана оказывается давление с целью оживления экономики, что требует корректировок. Не только к экономической, но и к геополитической реальности. Как может Анкара стремиться привлечь инвестиционный капитал (не только продавая "столовое серебро" арабским монархиям), если ее внешнеполитические действия приводят к нестабильности? Как она может рассчитывать на политическую и экономическую поддержку Запада, если она при каждом удобном случае подрывает его интересы?
Поэтому в этот исторический переломный момент Турция не может продолжать свою дипломатию принуждения в отношении нашей страны без высоких издержек. Таким образом, выбор в пользу того, что любой процесс и переговоры должны проходить строго в рамках международного права, сегодня рассматривается большинством наших партнеров как политически самоочевидный. И США, и ЕС полностью осознали транзакционную логику, характеризующую действия Турции, и соответствующим образом скорректировали свою позицию. Любые предложения в ее адрес делаются на основе выполнения ею согласованных условий и в логике (темповой) qui pro quo с обратимостью. Анкара в обозримом будущем должна нормализовать свои отношения с Западом, возможно, даже активизировать их, что обусловлено потребностями ее экономики. Даже модернизация Таможенного союза была поставлена на обсуждение Эрдоганом, который может зайти так далеко, что займет европейские деньги, чтобы избежать МВФ, и Греция и Кипр будут иметь на это свое мнение. Хотя и с точки зрения "жесткой силы" на данный момент ситуация заметно улучшилась. Таким образом, в заключение можно сказать, что вряд ли в обозримом будущем возникнет более благоприятная ситуация.
Будущее, конечно, невозможно предсказать, но мы можем проследить некоторые тенденции и сделать прогнозы. В настоящее время международная система, основанная на правилах, является изменчивой и шаткой. Правила, на которых мы основываем наши права и нашу стратегию, подвергаются сомнению со многих сторон. Нападение Москвы на Украину разрушает послевоенную архитектуру безопасности Европы, а Китай в Южно-Китайском море нарушает и игнорирует Конвенцию по морскому праву. Любые изменения в руководстве США могут еще больше нарушить баланс, а Европейский Союз слишком разделен и слаб, чтобы обрести стратегическую автономию. Как пишет Саймон Тисдалл в газете Guardian: "Крайне уязвимая Европа вступила на опасный путь дестабилизации, отмечая, что враждебные и хищные силы затаились, "почуяв запах крови". Угрозы со стороны России и Китая, ослабление связей альянса безопасности с США, а также социальные и политические разногласия внутри, подчеркивают фундаментальные стратегические слабости. Все в большей степени Европа сейчас выглядит как "осажденный остров демократии" в мире анархии, отмеченном нарастающими волнами абсолютизма, безнаказанности и массовых нарушений международного права, которые грозят захлестнуть ее.
Кроме того, решающее значение имеет эволюция параметров, влияющих на баланс сил и динамику отношений с Турцией. За последние 50 лет все сравнительные показатели, как качественные, так и количественные, изменились в ущерб нам. В 1970 г. у нас был почти одинаковый ВВП, а население Турции было в четыре раза больше. Сегодня Турция имеет в четыре раза больший ВВП, чем мы, и почти в девять раз большее население, причем средний возраст населения составляет 31 год, что намного моложе, чем у нас, - около 45 лет. Похоже, что в обозримом будущем эти тенденции не изменятся.
Времена нерадостные
Если попытка урегулирования будет отброшена в прошлое, мы можем оказаться в совершенно другом и гораздо более опасном мире, с нашими нерешенными проблемами с Турцией. Другими словами, мы передали эту проблему будущим поколениям, которым придется решать ее, очевидно, на более худших условиях.
География - это судьба. Мы должны найти способ (не любой, конечно) сосуществовать с той Турцией, которая у нас есть, а не с той, которую мы хотим. Но окончательное урегулирование на основе международного права гарантирует наши права, безопасность и стабильность. Поэтому, если есть окно возможностей, пусть даже небольшое, полезно им воспользоваться. Мы будем вести переговоры не из страха или слабости, а с уверенностью и потому, что, по нашему мнению, это правильный выбор на данном этапе. И конечно, ни на минуту не прерывая укрепление и модернизацию вооруженных сил и других факторов, способствующих укреплению мощи и сдерживанию.
Авторы:
- Г-н Александрос Диакопулос - вице-адмирал (в отставке) ВМС, бывший советник по национальной безопасности, специальный советник ΕΛΙΑΜΕΠ (Греческий фонд европейской и внешней политики).
- Г-н Петрос Лиакурас - профессор международного права, директор аспирантской программы Университета Пирея.
- Г-н Костас Ифантис - профессор международных отношений и директор IDIS, Университет Пантион.
- Г-н Константинос Филис - профессор международных отношений, директор Института международных отношений, профессор Американского колледжа в Афинах и аналитик ANT1.
Источник Катимерини
