fbpx

GR EN FR DE ES CN
IL AL BG TR UA GE

Menu
Login

Георгий Дионисович Костакис: гениальный «Московский грек»

Георгий Дионисович Костакис: гениальный «Московский грек»

17 февраля 2005 года в Вене открылась большая выставка произведений художников русского авангарда 1910-1930 годов из греческой коллекции известного коллекционера Костакиса, жившего в России, а затем переехавшего на свою историческую родину.

Однако в Музее современного искусства в Салониках хранится только небольшая часть этой замечательной коллекции, которую он вывез из России. Большую и лучшую ее часть (около 80 процентов) Костакис передал в дар Третьяковской галерее в Москве. Я горжусь тем, что был лично знаком с этим гениальным человеком и был первым советским еще журналистом, который ( тот ) пришел к нему в Афинах и первым написал в советских газетах об этом «запретном» тогда греке.  

Георгий Дионисович Костакис родился и вырос в Москве в греческой семье. Его отец был богатым торговцем табаком, но в революцию потерял все. По этой причине маленький Георгий (Жоржик, как его называли в Москве близкие) не получил систематического образования и на всю жизнь остался самоучкой. Однако у него был Дар. Дар Божий чувствовать и понимать прекрасное. Видеть и предвосхищать то, что не видели и не понимали другие.

Как Костакис пишет в своих воспоминаниях, изданных в Москве уже после его смерти, мальчиком его часто водили в храм Димитрия Салунского, который ( тот ) потом разрушили большевики. Сияющие золотом парчевые ризы священников, изумительной красоты фрески, ангельские голоса хора певчих произвели на чувствительную душу маленького грека неизгладимое впечатление. Он уже тогда почувствовал неодолимую тягу к прекрасному.

preview

А Москва в те годы напоминала Клондайк времен «золотой лихорадки». Комиссионные магазины и специальные скупочные пункты Торгсина ломились от золота и других сокровищ, конфискованных из особняков аристократов и у буржуазии. А некоторые, те кто уцелел от смертельного «красного колеса», прокатившегося по России, сами несли туда последние кольцы и браслеты, спасаясь от голода. Цены на все были очень низкие, так как уже не было опытных оценщиков и никто не знал подлинную стоимость все старинноеварных вещей, а кроме того, власти требовали, чтобы все товары «были доступны советским трудящимся».

Однако «трудящиеся», конечно, не покупали картины и бриллианты. Это делали дипломаты и сотрудники иностранных торговых миссий. Они лихорадочно скупали драгоценные сервизы из царских дворцов, шкатулки Фаберже, картины старинных мастеров, тонкие голландские кружева, золото и столовое серебро. Все это потом чемонаданами или даже целыми вагонами вывозили за границу. Особенно старался «друг Ленина», будущий американский миллиардер Арманд Хаммер. В обмен на поставки пшеницы для голодающих, он ходил по Эрмитажу и пальцем тыкал в картины Рембрандта, Рубенса, которые потом снимали со стен и эшелонами вывозили за океан. Шло беспримерное в мировой истории разграбление художественных сокровищ России.

Костакис, у которого был паспорт «Эллинского королевства», устроился на работу шофером в канадское посольство. Зарплату он получал небольшую, но в долларах, что давало ему возможность не только покупать хлеб с маслом, но и тоже ходить по комиссионным и приобретать картины. Сначала молодой грек, как и все, увлекся голландцами. Но вот однажды в одном доме он впервые увидел картины художников нового тогда направления - авангарда.

Меня поразили, - вспоминает Костакис, - необычные формы, яркие краски. Я сразу купил их, принес домой и повесил на стену. Мне показалось, что стены моей комнаты вдруг раздвинулись и в них ворвалось яркое солнце. И душа моя затрепетала... Я понял, что теперь буду собирать один только авангард!

Как одержимый, грек Костакис носился по Москве, посюду выискивал и покупал картины советского авангарда. Тогда их никто не ценил, художники голодали, их работы никто никому не были нужны. Костакис рылся в пыльных чуланах, на дачных чердаках, находил полотна, которые выбрасывали как ненужный хлам, стелили вместо клеенки на кухнях коммунальных квартир. И покупал, покупал! Если не хватало денег, снимал с жены шубу и кольца и относил в ломпоэт.

В то время, - вспоминал Костакис, - картины мастеров руского авангарда были никому не нужны. Критики словно упражнялись в ругани в их адрес. Их называли «грабительами», «хулиганами» в живописи. Некоторые картины мне пришлось буквально спасать. Полотно выдающегося художника Любови Поповой я, например, нашел на даче, где ею было заколочено от ветра окно! Его владелец отказался продать картину, а попросил принесли взамен кусок фанеры... Многие художники сильно нуждались. Малевич бедствовал, гениальный Филонов умер от голода, родственнники художников радовались, как дети, когда им удавалось хоть что-то выручить за картины мастеров, которых сегодня почитают во всем мире.

preview

Помню, - продолжал Костакис, - лет 25 назад я купил картину Казимира Малевича «Портрет Матюшина» за 3 тысячи рублей. Причем, тогда считали, что это – очень хорошая цена. Сейчас эта картина в Третьяковской галерее, а если ее выставить на аукцион, то за нее могут дать несколько миллионов долларов.

А ведь Костакис собирал не только картины авангарда, но и древние русские иконы, которые тогда уничтожали и выбрасывали на помойку (сейчас они в музее Рублева), фарфоровые игрушки, плакаты, народные лубки, книги поэтов-авангардистов, посуду «советской эпохи» и многое другое.

- Надо сказать, - говорит Костакис, - что в сталинские времена собирать картины авангардистов и просто общаться с этими людьми было далеко не безопасно. От неприятностей не мог оградить и иностранный паспорт, но я как мог помогал им. Шагалу, когда тот был уже во Франции, помог найти сестру в Ленинграде. А жене Кандинского, Нине – ее мать и сестру в Москве, которых она не видела 30 лет!

«Грек-чудак», который тащит домой никому не нужный «мусор», пренебрежительно называли его между собой маститые московские коллекционеры. Говорили, что когда он умрет, то у его семьи не будет денег, чтобы купить ему гроб!

Однако «грек-чудак» твердо верил, что советский авангард – великое искусство и будущее – за ним. Скоро в его московской квартире скопилось около 5 тысяч полотен авангардистов: Малевича, Кандинского, Родченко, Татлина, Любови Поповой, Филонова, Клюна и других. Между тем в мире отношение к авангарду стало постепенно меняться, его начали ценить. В министерство культуры СССР стали один за другим приходить запросы из лучших музеев мира с проссьбами прислать на выставку ту или иную картину советского авангардиста, обещая хорошо заплатить. Министерские чиновники бросались ее искать и оказывалась, что требуемое полотно - в частной коллекции у... грека Костакиса!

И тут все поняли, что скромный шофер канадского посольства, который ( тот ) потом дослужился до завхоза, обладает невероятными сокровищами. Найденные им на чердаках и в подвалах холсты стоили уже миллионы.

Вот ирония судьбы: чопорные послы канадского посольства в Москве, у которых грек Костакис трудился в качество скромного служащего, потом гордились своим знакомством с ним! Для некоторых он вообще стал настоящим благотворителем. Еще бы! Подарил одну-две «картинки», позволившие им потом сказочно разбогатеть. А посол Робертс после ухода в отставку написал о Костакисе книгу.

Увы, нет пророка в своем Отечестве! К Костакису, на проспект Вернадского в Москве, где он купил для семьи кооперативную квартиру, ринулись коллекционеры и любители живописи со всего мира. В его жилище началось настоящее столпотворение: сенатор Эдвард Кеннеди, итальянский режиссер Антониони, академик Ландау, послы, директора крупнейших музеев мира, искусствоведы буквально ломились в скромную квартиру, от пола до потолка, увешанную картинами. Однажды в час ночи после спектакля в Большом театре явился собственной персоной американский миллионер Дэвид Рокфеллер!

Однако такие «несанкционированные сборища у кого-то грека» вызвали у властей подозрение. У дома Костакиса появились черные «Волги» с молчаливыми людьми в штатском. А в те годы это были не шутки. Кто-то поджег его дачу в Баковке, где в огне погибли сотни полотен и рисунков, в том числе гениального Анатолия Зверева.

Кстати, этого Зверева – никому неизвестного тогда гения живописи – Костакис буквально спас от запойного пьянства. Тот создавал картины оригинальным методом: макал веник в ведро с краской и в одно мгновение малевал гениальные портреты.

Разумеется, что в СССР официальные инстанции его не признавали. Первым оценил и сохранил для истории картины Зверева только грек Костакис. Георгий Дионисович вообще утверждал, что даже Пикассо, как рисовальщик, по сравнению с русским Зверевым, – ничто.

- Каждое его прикосновение к холсту драгоценно! – уверял коллекционер.

Однако слежка и преследования не прекращались. И семья Костакиса – а у него было четверо детей – решила уехать. Казалось, какая проблема? Ведь у Костакиса имелся греческий паспорт. Но в те времена покинуть СССР было труднее, чем слетать на Луну. Написал письмо Брежневу, но не получил ответа. После долгих и унизительных хлопот разрешение, в конце концов, дал могущественный тогда глава КГБ, сам тайный коллекционер-любитель Юрий Андропов.

При отъезде (семья Костакиса покинула СССР в 1978 году) 80 процентов своей бесценной коллекции Костакис оставил в дар Третьяковской галерее, а оставшееся ему разрешили увезти из Москвы с собой. Отбор делали лучшие эксперты Третьяковки и министерства культуры. И тут надо прямо сказать: если бы не грек Костакис, то все эти сокровища, что ныне бережно хранятся в Третьяковке, давно бы тайком вывезли из России в багаже дипломатов. Точно также, как ограбили Россию сразу после революции. Гениальный грек первый оценил, собрал и спас советский авангард, который ( тот ) сегодня признан во всем мире, как одно из важнейших направлений живописи ХХ века. И в этом его неоценимая историческая заслуга перед русским искусством.

- Существует, - говорил Костакис, - особая связь между коллекционером и его коллекцией. Если это – подлинно личная коллекция, то она несет на себе отпечаток ее создателя и построена на любви, которая может стать сильной страстью. Я часто чувствовал желание подойти к какой-нибудь из своих картин и начать ласкать ее, улыбаться ей... Мне кажется, что коллекционеры в чем-то похожи на безумцев.

Для того, чтобы заполучить заветную картину они способны на что угодно. Если кто-то считает, что коллекционирование – это безобидное хобби, то он ошибается... Картины авангарда – это особая живопись. Я не раз замечал, что от них словно исходят особые флюиды. У человека улучшается самочувствие, они снимают стрессы и меланхолию. Я даже думаю, что их можно использовать для лечения граждан, страдающих психическими расстройствами...

Я горжусь тем, что стал первым, еще советским тогда журналистом, который ( тот ) посетил всеми забытого Костакиса в Афинах. До этого его имя для советской печати было запретным, как и всех других «отщепенцев», что навсегда покидали СССР. Но тоталитарный режим уже слабел и я рискнул зайти к «опасному эмигранту», несмотря на «предостережения» из посольства. Георгий Дионисович сильно болел и почти все время лежал на диване.

Эх, налей-ка нам, Зина, водочки! – попросил он свою русскую жену. – А то здесь и выпить-то не с кем, греки одни кругом! – горько пожаловался мне оказавшийся не у дел бывший московский коллекционер-грек. Больше всего в жизни он ценил посиделки с друзьями на кухне с «чайком».

Георгий Дионисович выпил, молодо крякнул, озорно подмигнул и закурил запретную для него сигарету:

Начинаем веселиться,

Начинаем песни петь,

Разрешите для начала

На х... валенок надеть!

Любитель озорных русских частушек Костакис мечтал создать в Москве свой собственный музей авангарда, куда хотел поместить всех своих «детей», как он называл картины своей коллекции. Просил у московских властей выделить участок для строительства, но ему наотрез отказали.

Не скрою, я не сдержал любопытства и спросил коллекционера: «Георгий Дионисович, а сколько стоит ваша коллекция? Как вы сами думаете?»

Сколько? – Костакис пожевал губами и задумался. – Ну, думаю, что в те времена, когда она не была еще разделена, то стоила бы миллионов 100, не меньше...

Долларов?!

Ну, конечно, же не рублей! – усмехнулся коллекционер, - А сейчас, думаю, еще дороже...

У Костакиса было на самом деле фантастическое художественное чутье. Он сам рассказал мне про такой случай. Однажды он был во Франции в гостях у Марка Шагала, с которым дружил. Тот вдруг выложил на стол толстую пачку рисунков.

Вот мои последние работы, Жорж, посмотри! – с едва заметной лукавой улыбкой предложил Шагал.

«Я стал их смотреть, - рассказывал Костакис, - и потом говорю Марку: «Марк, но вот это, наверное, - фальшак! Это – не твоя работа!»

Вава, Вава! – вдруг как сумасшедший радостно закричал Шагал своей жене, - ты посмотри, он это заметил!

Оказывается, Шагал захотел проверить Костакиса и нарочно подсунул ему в большой пачке своих новых работ одну ловко сделанную фальшивку, но коллекционер сразу ее нашел!

В солнечной Греции Костакис, оставшись без своих любимых «детей», сильно тосковал. И вот чудо: в возрасте 65 лет он сам взял кисть в руки и неожиданно для всех стал художником. Последние годы он рисовал уже лежа в кровати. Специалисты высоко оценивают картины грека Костакиса, который ( тот ) никогда сам не учился живописи. У него их предлагали купить некоторые крупные музеи, предлагали хорошие деньги, но коллекционер отказался. Он не считал себя художником, а только собирателем.

На одной из его картин изображен концлагерь в Котласе. В нем сидел его брат, спасти которого задумал Костакис.

Брат передал мне письмо, в котором жаловался, что «загибается» в лагере от голода. Вот я и поехал его спасать...

И вот представьте себе: СССР, разгул сталинского террора, а грек Костакис отправляется в концлагерь спасать брата! Но самое невероятное не только то, что он сумел с греческим паспортом добраться до Котласа, но что все-таки сумел увидеть и помочь брату!

Когда Георгий Дионисович добрался до Котласа и бродил, увязая в снегу, вокруг лагеря, огороженного колючей проволокой, то случайно повстречался с охранником. Был сильный мороз и тот повел его к себе в сторожку обогреться.

Выпили водочки, - вспоминал Костакис, - и я рассказал охраннику про своего брата.

Да я и сам не могу понять, что творится, - ответил охранник. – Ведь тут такие люди сидят, которые с самим Лениным за ручку здоровались!

Охранник почему-то сразу поверил Костакису и провел его в лагерь, хотя сам сильно рисковал. Так коллекционер смог повидать брата и передать ему продукты...

- Эх, такое могло быть только в России! – вспоминал в Афинах Георгий Дионисович.

Я как-то спросил Костакиса, какая же у него родина: Греция или Россия? Ведь хотя у него и был всегда греческий паспорт (в Москве – паспорт еще Эллинского королевства), но родился-то он в России!

Конечно, я – грек, - ответил Георгий Дионисович. – В моих жилах течет греческая кровь. Но я люблю Россию, а потому у меня две родины: Греция и Россия. Да, я – русский, хотя и с греческим паспортом! Очень тоскую здесь по России...

Если пришло время подводить итоги, - сказал мне Костакис, - то считаю, что принес пользу. Если бы я не собрал эти картины, многое бы пропало. Такая угроза была вполне реальной... Знаете, мне часто снится такой сон: большое, полное рыбы озеро. В центре лодака, а в ней – рыбак, это – я. Рыбак выхватывает из воды то одну, то другую сверкающую рыбину, а по берегу хотя люди – мясоеды – им рыба не нужна. Вдруг одна из рыбин попал к ним, попробовали – вкусно! И бросились ловить сами, а озеро-то уже опустело...

preview

Уже перед самой смертью, после моей первой в СССР публикации в газете ( журнале ) «Советская культура», когда о «запрещенном» греке впервые узнали простые любители живописи в Москве, Костакис получил письмо из Третьяковской галереи. В нем писали, что его официально произвели в число «друзей» этого прославленного музея. Имя выдающегося коллекционера стало постепенно возвращаться в СССР из небытия.

Но было уже поздно, скоро Костакис умер. Его похоронили на Первом афинском кладбище. Недалеко, кстати, от могилы археолога-самоучки Генриха Шлимана – другого прославившегося на весь мир охотника за сокровищами искусства.

Не увидел Костакис градиозной выставки его коллекции, которую провели в Афинской пинакотеке через несколько лет после его смерти. На ее открытие собрались галерейщики и директора музеев со всего света. Об этом крупном событии в мире искусств много писали, издали специальные книги и сборники. Но мировое признание пришло поздно, слишком поздно. Увы, такова печальная участь многих гениев.

Вечерний, сизокрылый

Благословенный свет!

Я словно из могилы

Смотрю тебе вослед.

Писал гениальный русский поэт Арсений Тарковский. Так и гениальный греческий коллекционер Костакис уже только из могилы смог увидеть сияние своей славы и признание во всем мире.

После смерти Георгия Дионисовича его семья передала оставшуюся часть коллекции греческому государству и ее разместили в специально для этого созданном Музее современного искусства в Салониках.

Много усилий для этого приложила живущая в Афинах дочь коллекционера Алики Костаки. Она стала единственным в семье продолжателем дела своего отца – сама собрала, правда, и не такую большую коллекцию картин советских художников 60-70 гг., некоторые из которых теперь стали знаменитыми на Западе. Часто ездит на выставки коллекции своего отца в разные страны (сейчас она в Вене), нередко бывает в Салониках в Музее современного искусства, где она хранится.

Каждый, кто живет в Греции, может в нем теперь побывать и сам оценить великий вклад в сокровищницу мировой культуры гениального «московского грека» Георгия Дионисовича Костакиса.

Малышев Владимир 2005 год

Читайте Афинские новости в Google News (нажать 'Подписаться')

Поделиться ссылкой:

О том, как поделиться
В связи с массовыми нарушениями правил, все комментарии премодерируются.
Последнее изменениеПятница, 15 сентября 2017 22:06
Комментарии для сайта Cackle
Наверх

Новости по Email

Не пропусти другие интересные статьи, подпишись:

Я согласен с Политика конфиденциальности

Новостные ленты

Партнеры сайта