Два десятилетия мэр управлял 45-тысячным городом, расположенным в 50 километрах от Крыма, рядом со стратегическими объектами. Объясняя столь длительный срок нахождения в оккупации Коваленко говорит:
"Меня же 80% жителей знают, понимаете? Я не мог их бросить. С первого дня я поставил себе такой жизненный принцип: прожить, решить вопрос и не вляпаться".
В своей прошлой беседе с "УП", в прошлом году, мэр Новой Каховки был уверен, что российского вторжения в Украину не будет. Он говорил:
Я уже достаточно взрослый человек… знаете, слишком громким могло быть событие. Нас же поддержал весь мир, мир сильных. И мне кажется, этого не произойдет никогда. Тем более, что за эти 7 лет и армия изменилась, и мы здесь в 50 километрах от Армянска находимся – я знаю, что там на передовой, так что не каждый рискнет… И, вы же понимаете, что это нужно быть абсолютно безответственным, чтобы на такой шаг пойти.
Дорога Коваленка на украинскую территорию заняла долгих четыре дня, задерживали продвижение многочисленые российские блокпосты. По прибытии городской голова дал пространное интервью "Украинской правде", честно отвечая на вопросы и представляя собственное мнение. Далее без купюр.
– Господин Владимир, прежде всего спрошу, как Вам вообще, как мэру с проукраинскими взглядами, удалось пять месяцев провести в оккупированном городе?
– Когда я понял, что в 11 утра 24 февраля на Каховской ГЭС уже находились российские войска, я почувствовал, что, пожалуй, и являюсь тем представителем Украины с собственными и делегированными полномочиями. А буквально на следующий день возник огромный поток проблем: от того, что закрылись магазины, и людям негде было купить хлеба, до того, что надо уговорить предпринимателей выйти на работу.
Но знаете, что держало меня? Что вот-вот вернутся наши войска, и все будет хорошо. Ну, пусть неделю, пусть до пасхальных праздников, пусть до 1 мая, ну до 9-го, но вернутся наши войска. А тогда закрутилось столько проблем… То с паспортами какие-то вопросы, то людей посадили на подвалы, то беременные, которым нужно ехать в Херсон, то пенсионеры, которые получали пенсию по почте – а это больше 3 из 18 тысяч пенсионеров.
Я сознавал, что на меня смотрят со всех сторон, и что больше этим некому заниматься… Поэтому мне стыдно было бы, если бы я покинул город. Я даже на одном из совещаний сказал: это с каких пор убежать является героическим поступком, а остаться с обществом, которое 20 лет тебе доверяет, и работать по законам Украины считается чуть ли не элементом измены? Хотя с каждым следующим днем, когда начался процесс отжима образования, медицины, коммунальных предприятий, я понимал, что настанет момент, когда моего влияния не будет достаточно, и нужно будет принимать решения…
– Параллельно возникает вопрос, как Вам там вообще удалось выжить? К Вам же, очевидно, приходили оккупанты с предложением о добровольном или принудительном сотрудничестве?
– Да, за все время я имел, пожалуй, до пяти таких случаев – со всеми, так сказать, видами "власти".
– Всеми видами – это армия, Росгвардия?
– Да, Леонтьев этот (Владимир Леонтьев – ставленник на должность мэра, УП), ДНРовский представитель, представитель Росгвардии. На встрече с местным предпринимателем встретился с ФСБ. Таких контактов, чтобы я с ними говорил, было три.
В первый день войны, где-то в 16:30, мне позвонил по телефону директор ГЭС и говорит: "Владимир Иванович, не могли бы Вы приехать, потому что здесь есть "представители", хотят с вами поговорить об организации работы на ГЭС".
Я приехал туда, там был Владимир Леонтьев и человек, представившийся как "Атаман Иваныч" – снизу у него была военная форма, а сверху "кожанка". Они требовали, чтобы весь персонал покинул станцию, но мы договорились, что все электрики и слесари остаются, чтобы был полный комплект дежурной смены.
Потом мы вышли. Я с директором ГЭС шел впереди, эти двое – позади, и выходя из зала… помните, как в первый день на ГЭС была расстреляна семья из пяти человек? Мы видели, как этот автомобиль пересек дорогу… потом выехал БТР и потолкал этот автомобиль в сторону садово-огородного кооператива. Мы тогда не знали, что столько людей погибло. На следующий день отец этих детишек звонил мне, и мы пытались унести их тела.
– Это были люди, которые хотели эвакуироваться?
– Нет, они ехали из Казацкого или Веселого (два села Новокаховской общины, которые находятся по другую сторону Днепра – УП), скорее всего, прямо в город. И этот автомобиль, якобы, не остановился на блокпосту, ускорил движение, и дальше - автоматная очередь… Мой водитель все это видел.
На третий день они (оккупанты – УП) зашли в мой кабинет в горсовете и сказали: "Вы сидите здесь, а рядом сидит человек, контролирующий Ваши действия". Я говорю: "Ребята, вы же мне по возрасту в дети годитесь, дайте мне часок, я соберу вещи, пойду на коммунальное предприятие и, пока я могу обслуживать этот город, не нарушая украинское законодательство, буду это делать". Так 26 февраля мы собрали вещи и вышли из горсовета.
Самый тяжелый период моей жизни, когда (оккупанты) сказали обратиться к населению – с идеей ли присоединения к Крыму, или что-то такое. На что я ответил: "Уважаемый, учитывая мой возраст, у вас есть только один выход – выведите меня на площадь и все (расстреляйте)"…
– И они вас спокойно отпустили?
– Да. Я ведь знаю этого Леонтьева. Он наш, городской был, работал заместителем директора в одной из структур фирмы "Чумак ( производитель пищевых продуктов, в частности, известного кетчупа "Чумак"). До этого был директором завода газобетонных изделий, возглавлял раскопки на Никопольском плацдарме – там погибших воинов Второй мировой искали.
– Это был второй контакт с оккупантами?
– Да. И третий был, когда они приходили искать заместителя директора одного коммунального предприятия, участвовавшего в АТО – фамилии называть не буду. Был период, когда за АТОшниками была достаточно серьезная охота. Потом они меня просто отпустили. Говорю: "Это как?" А они: "С вами так нельзя, вас нужно убеждать". Говорю: "Я на этот счет больше с вами не буду разговаривать". А сколько людей забрали? Воинов АТО в частности. У нас еще вот главного инженера водоканала забрали: он им на водоканале, где они каждый день воду набирали, шланг заменил, с чистого на канализацию выкачивают!
– А куда его забрали? Куда вообще оккупанты забирали людей?
– На подвал, в бывшее помещение полиции. Там был один тракторист, которого привезли с Николаевщины, был председатель Новоалександровской общины – когда вышел из подвала, то показал нам спину, а она вся черная! Был директор одной школы, затем перешедший на их сторону. Он 17 дней там просидел, пытался покончить с собой, вены резал… По голове там никого не гладили.
– Что происходило с людьми, которых не удавалось "перевоспитать" на подвале?
– Абсолютное большинство выпустили, в разном физическом состоянии, но выпустили. Из забранных неизвестна только судьба журналиста Сергея Цигипи (похищен 12 марта, также является ветераном АТО). Нашему инженеру, как говорят городские сплетни, сказали, что до конца войны он не выйдет.
- Известны ли вам факты убийства гражданских со стороны оккупантов, кроме застреленной в первый день оккупации семьи?
– На второй или третий день в кооператив шла женщина, ей козу нужно было накормить, что ли, и в нее выстрелил снайпер. Мой первый заместитель с начальником коммунального предприятия поехали через день забирать ее тело, потому что никто не хотел. Застрелен был также водитель водоканала, который на машине обогнал военную колонну.
– Немного отмотаем к началу войны. Мы с вами говорили по телефону буквально в первые дни оккупации. Вы рассказывали, что 24 февраля, за первые пять часов полномасштабной войны, без помех россияне зашли на Каховскую ГЭС, а 28 февраля были во всей Новой Каховке. Во время разговора вы несколько раз повторили, что не знаете, как так произошло. За пять месяцев оккупации у вас появился ответ на вопрос "Как?"
– Нет. Я понял, что это точно не мой вопрос, это вопрос на уровне государства, и государство должно с ним разбираться. Скажу только один факт: в городе есть батальон терробороны, из городского бюджета мы выделяли на него деньги – на кровати, амуницию, помещение, белье. 24 февраля в 7:30 мы все собрались в помещении военного комиссара, говорю: "Какие вопросы ко мне?" Мне говорят: "Дайте автомобиль ехать в Херсон за оружием!". Ну, как это так? Батальон здесь, а до Херсона 70 километров!
- Подождите, батальон был у вас? Ибо в начале войны вы говорили , что терроборона находилась в Таврическом.
– В Таврическом у нее помещения, казармы, а физически они собрались у нас – где-то 80 человек возле военкомата стояли, когда я подъехал туда 24 февраля. Таврийск только год или два как отделился, а до этого был составляющей Новой Каховки. А то, почему россияне так быстро зашли, мне сказать сложно. Вернее, трудно давать этому оценку. Но со временем и из уст военных экспертов, и из уст Арестовича прозвучало, что Херсонскую область "проспали".
– Машины на Херсон, я так понимаю, уже не уехали?
– Поехали. Одна прорвалась, но вернулась ни с чем. В первый день они еще пропускали в Херсон и обратно, мой заместитель, например, ездил маму забирать из больницы. Он рассказывал: "Еду, впереди вижу наши танки, а сзади – уже российские".
– То есть в итоге вы, как и Херсон, Мелитополь остались без оружия?
– Да, его не было. На третий день корреспонденты спросили меня: "А почему вы не защищались?" Люди добрые, ситуация была такая, что разве с кулаками выйти!
– Я правильно понимаю, что Каховскую ГЭС должны были охранять военные, но 24 февраля их там не было?
– Я этого сказать не могу, у них есть своя военизированная охрана. А должны ли там быть наши ВСУ, когда вводится военное положение… Наверное, должны, я этого не скажу.
– Но ведь в еще одном нашем разговоре, в марте 2021-го, вы рассказывали, что в 2014 в защиту ГЭС заходил житомирский батальон?
– Да, житомиряне тогда зашли охранять главную постройку Северо-Крымского канала. А ГЭС охраняли какие-то полицейские подразделения, они где-то полгода или год стояли. А тогда, в 2016 или 2017, все сняли, жизнь была переведена в, так сказать, мирное русло.
– На главном здании Северо-Крымского канала 24 февраля тоже не было военных?
– Мне это неизвестно, потому что Северо-Крымский канал вместе с Таврическим отошел в отдельную общину.
– Вы также рассказывали нам, что 24 февраля в городе остались только вы и ваши люди. Прокуратура, полиция, суды – когда они уехали?
- Не знаю. 24 вечера в городе не было никого, это точно. Потому что я, как возвращался из ГЭС, объехал всех – помещения были открыты, и там уже никого не было. Единственная структура, с которой я общался в 5 утра 24 февраля, – это СБУ, начальник по нашему городу и, кажется, по району. Он сказал, что началась война, и все.
"На третий день корреспонденты спросили меня: "А почему вы не защищались?" Люди добрые, ситуация была такая, что разве с кулаками выйти!".
- Понятно. А помните момент, когда оккупанты дали воду в Крым? Как это вообще было?
– Единственное, что я знаю: этот "Атаман Иваныч" на ГЭС хвастался мне, что "да мы в одно мгновение решили водоснабжение для Крыма – мы взорвали, вода пошла" . Это его слова.
– Если он хвастался вам этим на ГЭС 24 февраля, то получается, что оккупанты взорвали дамбу в первый же день оккупации?
– Скорее всего, где-то так.
– А был ли звук взрыва?
- Та нет. Там процесс устроен так, что снизу не поднимаются, а опускаются затворы, сдерживающие воду. Сам этот взрыв ничего не решал, он просто повредил механизм, так сказать. За 2-3 месяца специалисты рассказывали мне, что они (оккупанты – УП) как спустили на веревках две мины, и вода частично ушла. Полноценно она потекла уже позже.
– Сколько местных депутатов, работников исполкома Новой Каховки оказались предателями и пошли на сотрудничество с оккупантами?
– Один член исполкома, староста, перешел работать, из депутатов – не слышал. Начальник организационного отдела горсовета Роман Пашкевич, директор местного исторического музея Виктор Васильев перешли. Староста Днепрянского округа Виталий Гура перешел.
– Вы упомянули Виктора Васильева – это правда, что у него сын погиб в начале марта, защищая Украину в Луганской области?
– Да, он был в 57-й бригаде, базировавшейся на территории нашего города.
– А как это в Васильеве соединилось…
– У меня не хватило духу подойти и спросить. Но мне очень хотелось поставить ему фотографию сына на стол, и чтобы он каждую ночь смотрел ему в глаза.
– Вы были с ним знакомы до начала войны?
– Да, он же был редактором нашей газеты, а еще раньше – офицером на Черноморском флоте. Он кругом столь правильным был, депутат одного или двух созывов, правда, от Партии регионов.
– Как долго жители Новой Каховки выходили на митинги против оккупации?
– У нас был один грандиозный митинг, на 6-7 тысяч человек, где-то между 10 и 15 марта. Вся площадь была занята. А затем Новая Каховка стала центром сосредоточения такого большого количества российских военных, что митинги стали жестко контролировать. Все тотально отслеживается. Сейчас участие в митинге – это персональная угроза жизни участников. К тому же очень много местных уехали, остались, как правило, пожилые люди – они точно на митинг не пойдут.
– В начале нашего разговора вы упомянули, что в первые дни оккупации, во время активных митингов, было ощущение, что "наши ВСУ вернутся и будет все хорошо". Есть ли у людей своего рода обида на руководство страны за то, что их город так быстро был оккупирован и уже 5 месяцев должен мириться с этим режимом?
– Вы знаете, нет – все все осознают. В то же время я еще где-то 15 марта звонил по телефону Лагуте (тогда глава ОГА ), говорил: "Добивайтесь, потому что у нас нет пенсий, нет лекарств". У нас же есть инсулинозависимые люди, онкобольные, которым нужны наркотические средства. Вы ведь понимаете, что эта ниша скоро будете заполнена? Не может за 4 месяца не быть ни одного "коридора". Я заместителя за 150 километров послал, в Апостолово, нам пообещали, что там будет лекарство. А он вернулся ни с чем, россияне на каждом блокпоста раздевали, искали наколки. Потом я смотрю на тех, кто стоит у военкомата в очереди на получение этих 10 тысяч. Они мне: "Иванович, не вините нас, хлеба не за что купить, пенсию второй месяц не получаем". Я говорю: "Не я вам судья, а Господь Бог или структуры соответствующие".
– Россияне выдавали местным на руки по 10 тысяч?
– Да, тем, кто записывался, по 10 тысяч рублей наличными – на лекарства, продукты. Это где-то с 10-12 июня начали издавать. Целая кампания была. Я людям говорил: "Вы понимаете, что вы им паспортные данные даете?". "А что делать, если нечего есть". Мы с Иваном Федоровым ( мэр Мелитополя) об этом говорили, это судьба оккупированных территорий.
– И где-то в это время ценники в магазинах в рублях появились?
– В магазинах у нас есть ценники и в гривнах, и в рублях – как хочешь, так и плати.
– А где, кстати, в вашем городе поселилась русская армия?
– В домах я их видел, определенная часть даже привезла семьи и арендует помещение – это один из видов местного бизнеса сейчас. Россияне говорят, что им очень нравится город. Такого, чтобы был захват построек, я не видел. А войска стоят на тех точках, где у нас 57-я бригада была.
– То есть на территории военной базы?
– Да, и вокруг города их много. Но они постоянно передислоковываются – то в Старую Каховку едут, то в Таврийск.
– В Новой Каховке стояла русская артиллерия?
– ГЭС охраняется противовоздушной обороной, а так, в самом городе, я ее не видел. За пределами города, скорее всего, артиллерия стояла, потому что там и вертолеты поднимались, летели через Днепр на ту сторону – это все жители видели.
– А техника из Крыма продолжает идти?
– В день, когда я уезжал, колонн не видел. Но местные говорят, что по дороге из Таврического, Старой Каховки в Новую Каховку оккупанты держат людей по часу-полтора на блокпостах, потому что идут эти колонны.
– Какой примерно у них маршрут? Вот они от Армянска поднимаются вверх…
– Не знаю, от Армянска ли, но в основном они шли через ГЭС, а дальше – в сторону Херсона.
– Когда, кстати, начали завозить продукты из Крыма в Новую Каховку?
– Гораздо позже, чем где-нибудь еще. В Новой Каховке есть огромная база, раньше она была строительной, а затем, в 1990-х, стала продуктовой. Так столько на тех складах, что проблемы с продуктами не было до конца мая.
Единственная проблема – деньги, за которые эти продукты купить. Ну и повреждение тех же складов из-за взрывов... Знаю, что после того, как на базе уже не было товара, некоторые предприниматели начали ездить в Крым и уже оттуда завозить.
А насчет гуманитарки: ее выставили буквально через 2 недели, но в городе ее почти никто не брал. Единственное, что на концерт ко Дню победы позвали людей из всех сел и давали им гуманитарку. На День молодежи в Новую Каховку увезли 70-летних людей, тоже им раздавали. То есть гуманитарка была элементом поощрения каких-то мер.
Очень набрал популярность маршрут в Крым – после того, как Ирина Верещук сказала , что так можно делать. Сейчас многие едут в Крым, а дальше через Россию в Прибалтику.
– Вы упомянули о повреждении продовольственной базы. На этот момент хочу спросить: как местные вообще реагируют на обстрелы со стороны ВСУ?
– За неделю до складов еще прилетело по базе бывшего завода в Райском, так я скажу, что знаю несколько человек, которые вечером сели и выпили за это дело красивый магарыч. Не хочу говорить, что люди радовались, но я не встретил злобы или ненависти по этому поводу. Мы все понимаем. Хотя на улице Французской и Николая Букина, в 500 метрах от которых были прилеты, вылетели окна, рамы. Там же после попадания еще четыре часа все взрывалось. А это большой микрорайон, там раньше 17-20 тысяч человек жило.
Есть, конечно, старшее поколение, которое говорит: "Да кто мне это восстановит?! У меня ни сил, ни денег, а скоро зима!" Но опять же, люди понимают, что без этого возвращения ( Украины) не будет.
– А что держали россияне на этом заводе в Райском, в который прилетело перед складами?
– Бензовозы, технику. Это гаражи бывшего автопредприятия завода марочных коньяков "Таврия". Это был первый столь мощный прилет, там все так долго рвалось… Тогда люди практически не пострадали, потому что это за пределами населенного пункта – в полях, в степи, метров 600-800, может.
– Как вообще люди сейчас уезжают из Новой Каховки? Мой знакомый, на днях собиравшийся покинуть город, говорил, что может это сделать только через Крым.
– За эти пять месяцев было три этапа выезда. Первый – на Николаев, но он закончился после того, как в Станиславе, Александровке (села Херсонщины к западу от Новой Каховки) начались бои. Дальше был вариант через Давыдов Брод (херсонское село к северу от Новой Каховки) в сторону Кривого Рога.
Но последние полтора месяца единственный путь на подконтрольную территорию – это через Васильевку и Днепрорудное (села Запорожской области северо-западнее Новой Каховки) на Запорожье. И очень популярен маршрут в Крым – после того, как Ирина Верещук сказала , что так можно делать. Сейчас многие едут в Крым, а дальше через Россию на Прибалтику.
– Но в Запорожье еще можно уехать?
– Можно. Был период, когда люди по два, три, четыре дня стояли в поле. Мой бывший советник, когда уезжал, говорил, что шесть дней уже стоят.
– Это оккупанты их шесть дней проверяют или просто держат в очереди?
– Нет, просто очередь не доходит. В день пропускают 50-70 машин, если 80-90 пропустят – это большой успех. От настроения их зависит или черт его знает. Вечером между блокпостами оставаться запрещают, поэтому тысячи людей разъезжаются по окрестным селам. Жители Васильевского района (ныне оккупированная территория) очень помогают, пускают в дома. Я сам в селе Скельки останавливался, у пани Натали, так там в каждом дворе машины! А утром люди снова съезжаются и ждут, пока продвинется очередь.
– Сколько времени у вас занял выезд?
– В пятницу 15 июля в 6 утра я выехал из города, дальше три дня ночевал у людей и 18 вечером въехал на подконтрольную территорию.
– На выезде из Новой Каховки есть фильтрационный режим, как в Мариуполе, например?
– Там на блокпостах проверяют. Как только я заехал на территорию Запорожской области, мы поехали в большой "Эпицентр" (в Запорожье) - там и волонтерский центр, и полицейские, пограничники. Мы пошли на ночевку, а на следующий день, 19 июля, я с первым заместителем поехал на проверку на полиграф – она 5 часов продолжалась.
– Это вы об украинских правоохранителях, а я имела в виду кафиров.
– Россияне проверяют на блокпостах, особенно на последних четырех. Но бывает по-разному… Документы смотрят всегда и у всех, а глубина выворачивания сумок зависит от сидящего в автомобиле.
– А как было с вами, как с мэром? У россиян были вопросы, претензии?
– Пожалуй, все-таки их поразил мой возраст, мне 65. Рядом сидел ребенок и три женщины, одна из которых очень больна. Я показал им свои документы, они посмотрели, что-то там сканировали, смотрели телефон – такова ситуация. Но нет, персональных вопросов не было.
– А как вы дальше видите свою работу? Как вы собираетесь быть мэром Новой Каховки на расстоянии?
– Во-первых, как только я уехал, сразу встретился с Ваней Федоровым (мэром Мелитополя) , чтобы он поделился опытом, он давно так работает. Во-вторых, мы уехали в Кривой Рог, где находится наша районная администрация. Называется Каховская, но с центром у нас в Новой Каховке. Там есть некоторые городские структуры. Мы еще хотим открыть несколько структур гуманитарного, благотворительного, информационного поля. Ни Украина, ни оставшиеся в оккупации люди не должны забыть о Новой Каховке, понимаете? Благотворительные фонды чем большей частью занимаются? Они обслуживают выехавших людей. Но еще есть, по крайней мере, была возможность через перевозчиков завозить продукты и лекарства на оккупированную территорию.
Общался с Тарасом Кучмой, мэром Дрогобыча, это наш город-побратим. Я ему еще 6 лет назад говорил: "Сшиваем Украину, а то твои не знают, кто мы такие, а мои – кто вы". Живем какой-то неизвестно кем сформированной ментальностью. Так мы 60 своих детей к ним зимой в горы отправляем, а летом их принимаем. И Тарас сказал, что они готовы помогать нам с лекарствами. Мы будем заниматься конкретными делами, я со своей энергией просто так сидеть, сложа руки, не буду.
– Верите ли в деоккупацию своего города в этом году, например?
– Верю и надеюсь. Возможно к 16 октября, моему дню рождения, это произойдет. Я представляю, какие будут последствия (освобождение города) , но это нужно понять… Без этого ничего не получится. Сильно укрепленный район.
– Последний вопрос: как Новая Каховка будет праздновать победу Украины в этой войне?
– Не знаю, что это будет, но как человек, совершеннейший трезвенник, я точно напьюсь! ( Смеется ). А я всю жизнь не пил, новокаховцы знают, в свои 65 я еще играю в футбол и подтягиваюсь! И точно могу дать персональный концерт! Я так каждый год на 8 марта делаю. Бог наделил голосом, так я пел и с Черным , и с Иво Бобулом, и с Натальей Бучинской – со всеми, кто на день города приезжает. Главное, чтобы мы победили, а с остальными разберемся.
Россиян там никто не ждал. Как сказал мой заместитель на второй или третий день (оккупации) , вы можете вывести нас на площадь и расстрелять, но вы здесь нахрен никому не нужны, как бы вы ни ходили и языком ни чмокали, что вам это и это нравится.
Я когда стоял в колонне ( на выезд из Новой Каховки) и видел людей с палочками, с инвалидностью, как дети плачут… Думаю: "Что вы сделали?! Вас всех во главе с руководством нужно сюда поставить, чтобы вы смотрели на это горе. Вы захлебнуться им должны, твари!".
В 1951-м, на шестой год после завершения той страшной войны, люди, еще в гимнастерках, пришли и построили Новую Каховку. Они так устали от разрухи, что слепили такую куколку в степи! Вот и после этой войны мы отстроим наш любимый город. Иного варианта быть просто не может!
