Почему Греция должна быть обеспокоена войной на Украине

По мнению большинства аналитиков, нас отделяет всего несколько недель от российского вторжения в Украину, если только Запад полностью не согласится с ультиматумом Владимира Путина, что очень маловероятно. Война за высокие технологии неизбежно будет иметь важные и, возможно, исторические последствия в глобальном масштабе. В зонах потенциальных конфликтов также находится много представителей греческой диаспоры. В этом украинском кризисе на карту в основном поставлена ​​система солидарности и вклада Запада, когда он сталкивается с применением насилия в Европе. Если смотреть с такой точки зрения, это также может косвенно создавать возможности и ловушки в греко-турецких отношениях. Что общего между ультиматумами Путина и Реджепа Тайипа Эрдогана с угрозами расправы? 

Широко распространено мнение, что российский лидер не блефует, и большинство разногласий сосредоточено на масштабах его планов или инструментах, используемых для их реализации. Стратегической целью России считается ее международное признание в качестве равноправного партнера в новой системе европейской безопасности – в отличие от ее прежней роли побежденного «изгоя», которую Запад навязал ей после окончания «холодной войны». Кризис, кажется, подчеркивает нежелание или неспособность Соединенных Штатов сдерживать или даже эффективно реагировать на применение силы, даже если оно направлено против страны, не входящей в Североатлантический союз.

В преддверии возможной корректировки баланса сил в Европе Греция должна быть гибкой в ​​своих действиях и действовать исходя из собственных интересов. До сих пор сдержанный публичный дискурс относительно нашей позиции по Украине и ее возможных разветвлений указывает на выжидательную позицию. Однако обстоятельства требуют немедленных «акробатических» маневров, плетения между союзническими обязательствами, европейским сдерживанием и традиционно важными отношениями с Москвой. Наиболее распространенная аналитическая структура фокусируется на роли новых американских баз в Александруполи, которые, улучшая имидж Греции в США, существенно раздражают Россию.

В то же время такая ситуация создала правильные условия для возможности установить взаимную поддержку (прежде всего со стороны стран Восточной Европы и Скандинавии), как обязательное условие против всех угроз со стороны любого агрессивного соседа. Поэтому мы должны использовать это редкое стечение обстоятельств (параллельно с франко-эллинским стремлением к европейской стратегической автономии, Стратегическим компасом и другими) для достижения одной цели: явной и эффективной гарантии взаимной поддержки против всех форм внешнего нападения. Безопасность должна быть неделимой – для всех государств-членов и по всей длине внешней границы Европейского союза. Любое заявление, вклад или санкция, которые мы коллективно формулируем сейчас, должны быть связаны в этих рамках с эквивалентной солидарностью в сдерживании, санкциях и взаимной обороне по отношению к Турции.  

Наиболее подходящим проявлением нашей центральной позиции по этому вопросу может быть символический вклад, если его попросят, в помощь Болгарии. Мудрой демонстрацией солидарности могла бы быть миссия к побережью Болгарии кораблей ВМС Греции, которые также будут готовы, если потребуется, эвакуировать греческую общину Украины по морю. Если дело дойдет до открытого конфликта, большая греческая община региона (от 100 до 200 тысяч человек в Донбассе и прибрежной зоне Мариуполя), скорее всего, окажется под перекрестным огнем.

Прежде всего, наш общий подход должен заключаться в том, чтобы углубиться в международные прецеденты, которые будут созданы в результате открытого конфликта и противостояния Запада вооруженным захватчикам, независимо от конкретных различий или национальной принадлежности. Необходимо учитывать тревожную тенденцию Эрдогана подражать образу действий своего российского коллеги. Оба лидера считают, что продолжающийся переход от однополярного к многополярному миру создает для них новые возможности. Вот почему они вложили значительные средства в военную мощь своей страны, особенно против более слабых государств. Ведь они оба склоняются к автократии и относятся к Западу, как к высокомерному, «громкому» и, в конечном счете, «мягкому». Они уверены, что он отступит перед лицом любых угрожающих ультиматумов и будет избегать любых военных ответов на вторжение.

Оба считают, что стечение обстоятельств благоприятно, и верят, что могут выиграть по-крупному, лишь с небольшим риском. Они заведомо выдвигают завышенные требования, рассчитывая на то, что возможный отказ от их требований открывает путь для вооруженного вторжения в их интересах. Победитель на поле боя полностью навязывает свои обременительные условия. Их стратегические цели еще более дестабилизируют. Они хотят восстановить свои «империи» (Советский Союз/Османскую империю), с потерей которых их предшественники были вынуждены смириться. Им обоим не терпится (из-за угрозы надвигающихся выборов) завершить свое предполагаемое очевидное предназначение, они оба отчаянно нуждаются в немедленных «результатах».

Что касается эллинизма (Греции и Кипра), тенденция Эрдогана к подражанию Путину добавляет совершенно иное измерение к прецеденту, созданному украинским кризисом, и его следует рассмотреть подробно. Несмотря на их очевидные различия, сходство между ультиматумами России и Эрдогана в отношении Греции и Республики Кипр вызывает особую тревогу. 

Каждый кризис по самой своей природе создает опасности, но и возможности. Он вознаграждает тех, кто принимает меры предосторожности и имеет план, и наказывает тех, кто полагается на импровизацию. Тщательно делая правильные выводы и действуя с честолюбивой осторожностью и предупредительным планированием, мы будем решительно продвигать наши национальные интересы.