Имя: Невечеря Сергей Николаевич
Родился: 29 мая 1956, город Жданов (ныне Мариуполь)
Потомственный моряк. Окончил в 1975-м Одесскую мореходку, работал на судах ЧМП. В море свыше 40 лет, капитаном — около 20. После развала Союза и пароходства работал по контракту в иностранных судоходных компаниях. В оружейных скандалах, контрабанде замешан не был. "Здоровье позволяет — что без дела дома сидеть? Моряк живет в море". Это был его первый рейс на "Меконг Спирит".
Мы отыскали его в неприметном доме в районе Каллитея — между Афинами и Пиреем. У входной двери — таблички с именами жильцов. Но фамилии Невечери среди них нет.
— А зачем? — удивляется он вопросу. — Кому надо, и так знают. А кому не надо, так им и ни к чему.
— Родственники членов вашего экипажа рассказывали, что вы роскошествуете на вилле. Но эта скромная комнатка имеет с ней мало общего...
— Ну, сами видите... Квартирка арендована судовладельцем. Тесновато. Но грех жаловаться. Есть
кровать, телевизор, кухонька, где сам еду готовлю, холодильник, санузел, балкон... Жить можно.
— Вас не сразу же сюда поселили...
— 11 июня — полгода, как здесь. А до этого пришлось узнать, что такое греческая тюрьма. Мне в таких учреждениях раньше бывать не приходилось. То, что увидел, ни в какие рамки не укладывается.
— Это тюрьма или СИЗО?
— Одни еще под следствием, остальные осуждены. Огромный тюремный комплекс. На несколько тысяч человек. Несколько корпусов, которые называются блоками. В том, где выпало сидеть, много украинцев. В основном за перевозку нелегалов. Есть и наркоторговцы, другие. Камеры маленькие. Питание отвратительное. Обстановка ужасная... Через адвокатов попросил о переводе в другой блок — у меня же нет криминального прошлого, не было нарушений режима... И вскоре оказался в более-менее нормальном корпусе, где находятся преимущественно греки, хотя есть и немного других национальностей. Условия получше, питание тоже. Там содержатся приговоренные к огромным срокам заключения — за перевозку нелегалов.
— Огромные — это какие?
— Не поверите — 300 лет! Везли, например, 100 нелегалов, значит, за каждого — по три года, вот и получается. И это не выдумки. 300 лет тюрьмы — такие тут приговоры.
— Средневековье! Столько не живут...
— После этого осужденные подают апелляцию. Дела пересматривают. И срок сокращают.
— До 100 лет?
— До 70. Затем — еще одна апелляция. И срок сокращают еще — в несколько раз. В итоге человеку придется отсидеть лет пять или около того. А какие сроки отбывают убийцы, грабители, насильники, которые тоже там содержатся, не знаю. Я с ними не общался. Держался подальше. Там опасно. И наркотики ходят, и спиртное.
— И как удалось вырваться?
— Прежде, чем здесь оказаться, меня еще в одном блоке некоторое время продержали. Там условия еще лучше, спортом можно заниматься — турники, баскетбольная площадка... а все-таки тюрьма. Но раз в шесть месяцев заседает консилиум, где рассматривают разные ходатайства от подследственных, их родственников, адвокатов. И решают, как быть с человеком дальше — менять меру пресечения или не стоит. Мне повезло — учли положительные характеристики, то, что за мной не было правонарушений, что следствие по делу продолжается. Это было в пятницу, 8 декабря. А уже в понедельник после обеда объявили, что до 17:00 я должен покинуть тюрьму. Вот так оказался здесь.
Под домашним арестом. Дважды в месяц, 1-го и 16-го числа, должен являться в полицейский участок — отмечаться, что никуда не исчез, и временная прописка остается за мной.
— Кто оплачивает жилье?
— Судовладелец. Квартира арендована им через адвоката.
— Так в чем вас все-таки обвиняют?
— В незаконной перевозке оружия с целью снабжения им террористических организаций и групп. Но промышленная взрывчатка, являясь опасным грузом, не оружие. Документы на нее были в порядке, соответствовали международным нормам. Часть груза поступила на борт в Испании — его принимал экипаж, который мы меняли в Измире. Там загрузили новую партию — аналогичного характера.
— Что именно?
— В контейнерах была взрывчатка для буровзрывных работ, применяемая в горнодобывающей промышленности — это цилиндры с эмульсией, электромагнитные детонаторы, также патроны с пластмассовыми пулями, спортивно-полицейские, и охотничьи — с дробью. Несколько единиц колесной техники — мобильных дизель-генераторов и что-то наподобие полевых кухонь.
— И все это сочли оружием?
— В том-то и дело. Но мы к грузу отношения не имеем. Его загружают в присутствии таможенников, которые вместе с членами команды проверяют соответствие груза сопроводительным документам, наличие сертификатов, лицензий, сохранность пломб на контейнерах, прочего. Никаких нарушений при загрузке что в Испании, что в Турции выявлено не было. Груз классифицировался как опасный, но не военного и не двойного назначения. Греки же заподозрили обратное.
— Чем вы это можете объяснить?
— Моя версия — им могла поступить информация о судне с оружием для незаконных формирований в Африке, в частности в Южном Судане, стране с нестабильной ситуацией, на которую распространяются санкции ООН по запрету торговли разрядными грузами. И якобы мы должны были информировать о перемещении власти Греции. Но мы ничего не нарушили — ни эмбарго, ни порядок оповещения. Груз был совсем не тот, в чем нас обвинили...
— Говорили об этом следователям?
— И не раз. К сожалению, к моим словам, как и к доказательствам, предоставленным судовладельцем, отправителями грузов в Испании и Турции, получателями в Судане, греки не прислушались. И больше года ни суда, ни освобождения. Из штаб-квартиры ООН тоже пришел ответ, что груз следовал в Судан со столицей Хартум, не подпадающий под санкции. Никакой реакции.
— Может, ситуация кого-то устраивает?
— Трудно представить. Судно не арестовано, а задержано до выяснения всех обстоятельств. Груз частично разгружен в Салониках, правда, не весь. Десять членов экипажа на борту, пятеро живут на квартире. Я и старший помощник — под домашним арестом (старпом снимает жилье самостоятельно). Вернуться домой не вправе. Кто в выигрыше?
— По-вашему, греки загнали себя в глухой угол. Нет прямых доказательств причастности к нелегальным поставкам оружия и боеприпасов. Но если и отпустят, то почему столько держали?.
.
— Сам теряюсь в догадках.
— Вы, опытный морской волк, бывали в подобных переделках?
— Боже упаси. Ни разу.
— Вы как бы в золотой клетке живете...
— Не золотая, но все-таки клетка.
— А что с зарплатой? Судовладелец перечисляет?
— Частично. И мне, и тем, кто на судне.
— Сколько?
— С сентября прошлого года нам идет так называемая базисная ставка. Грубо говоря, половина зарплаты — без переработок, отпускных, овертайма. Всем, кроме тех пятерых и старпома, что живут отдельно на берегу.
— А они?
— До недавнего времени им тоже платили базисную ставку. Потом судовладелец отказался. За что платить? Те, кто на судне, хоть как-то поддерживают его жизнедеятельность.
— Морозова говорила, что ребята на грани отчаяния.
..
— Я трижды встречался с экипажем. Ничего подобного не заметил. Они не голодают. Судовладелец поставляет на судно провизию для всего экипажа — на 16 человек. Конечно, разлука настроения не прибавляет, а неизвестность тем более. Но отчаяния не видел.
— Почему вы с Морозовой и Фадеевой отказались встречаться, когда те прилетали? И с Кирилычем вроде тоже...
— Нет. Я был готов встречаться. И не моя вина, что пообщаться не удалось.
— А если истекут эти 18 месяцев и следствие продлят — какими будут ваши действия?
— Ждать и надеяться, что когда-нибудь справедливость восторжествует.
— Как поддерживаете связь с внешним миром?
— Смотрю новости. Есть компьютер и мобильный телефон. Связываюсь с домом, общаюсь с женой. Она, кстати, была у меня здесь. Встречали Новый год.
— Что снится?
— После тюрьмы — ничего.
— А что помогает не сломаться?
— Наверное, вера. Я по жизни не очень-то верующий. Но в здешнюю православную церковь хожу. И недавний день рождения отметил со свечой.
