Ступая на ползущие вверх ступени, заметил, что держит в руке скалку взятую с прилавка.
- Вот, черт!- прыснув смехом, Орлов спешно спрятал в рукав пальто деревянный цилиндр. Стараясь не терять из виду шапочки, чистым снежком, мелькающей среди прочих головных уборов, он вытягивал несколько заостренный подбородок.
Сойдя с эскалатора, люди поворачивали в сторону павильонов торгующих мебелью, незнакомка же пошла налево и скрылась за тяжелой дверью покрытой облезающим шпоном.
Похоже на служебный вход… Так, представлюсь директором кооператива «Северное сияние», ищу товароведа Иванову,- ободренный собственной сообразительностью, Орлов решительно потянул ручку двери. Оказавшись в слабо освещенном коридоре с выложенными декоративным кирпичом стенами, он с удивлением увидел в конце его часть светлой залы и столики кафе.
Девушка сидела одна, прямо держа спину, помешивая ложечкой дымящуюся в чашке жидкость и глядя через толстое стекло на проспект. Черный свитер из тонкой шерсти, мягко обнимал несколько угловатые плечи. Пуховик, в капюшоне которого лежала шапочка, висел на спинке стула. Беспорядочно рассыпание букли ее волос делали ее похожей на старшеклассницу.
Отстояв короткую очередь в буфет, он с чашкой чая в руке и двумя бутербродами с красной икрой на блюдце, направился к ее столику.
- Разрешите? – сипловатым от начинающейся простуды голосом, обратился он к незнакомке.
Девушка перевела на него безучастный взгляд и спокойно сказала:
- Здесь занято, извините.
Орлов сел за соседний столик ни чуть не смутившись, напротив, подзадоренный ее отказом.
Так, значит банальные приемы здесь не проходят… Может у нее свидание? Не похоже. Такие первыми не приходят,- побарабанив по столу пальцами, он вновь обратился к сидящей к нему спиной незнакомке:
- Вы не поверите, но из-за вас я невольно стал мелким воришкой.
Чашка, которую она держала обеими руками, растопырив тонкие пальцы, насторожено застыла у лица.
- Да, да!- продолжил молодой человек.- Когда вы неожиданно отошли от прилавка с сувенирами, меня словно магнитом потянуло за вами, и я не заметил, как утащил эту штуковину.
Дотянувшись до ее столика, он положил перед ней, в качества доказательства, деревянный цилиндр, с красными ручками.
- Что вы хотите?- пряча за чашкой улыбку, не оборачиваясь, спросила она.
Орлов, быстро пересел за ее столик. Она, красивым жестом отвела локон от лица и изучающее длинно посмотрела на Виктора: худощавое лицо, выбритый до голубизны подбородок, запах одеколона, взгляд карих глаз прямой из-за поблескивающих стекол в тонкой прямоугольной оправе.
- Вы уж простите, но когда не по своей воле уезжаешь из столицы,- не то от смены часовых поясов, не то от непривычного одиночества, совершаешь поступки не совсем тебе свойственные … - он говорил первое, что приходило в голову, заворожено глядя в серо-голубые глаза. И, пододвину тарелку с бутербродами, деликатно добавил: - Угощайтесь.
Невинная болтовня и то, что он не был омичем сняли напряжение, подвели к мысли не обрывать настойчивого незнакомца.
- А из какой именно столицы? У нас их теперь две, и обе действующие, – неожиданно втягиваясь в разговор, сказала она.
- Из первопрестольной, – обрадовавшись ее остроумию, пояснил Орлов.- Я здесь по работе. И, похоже, застрял капитально.
- Вы, наверное, актер или циркач? У нас в городе много гастролеров,- с иронией сказала она, тряхнув головой. Густые кудряшки, расколотые неровным пробором, весело заплясали по обе стороны бледноватого лица.
Актер?!- мысленно повторил он улыбнувшись, не сводя с нее глаз.- Пожалуй, что актер из «мыльной оперы» или клоун из «погорелого цирка». Да кто угодно, только бы, подольше отражаться в твоих прелестных загадочно-грустных глазах, подумал он и произнес вслух: Вообще-то я – юрист риэлтерской компании. Довольно крупной, вот и до Западной Сибири добрались…
Достав портмоне, он протянул визитку.
- Жаль, а я думала, вы достанете кролика из шапки. «ООО Герострат», какое циничное название.
- Это привлекает внимание клиентов и в каком-то смысле отражает специфику работы. Мы очищаем экономику от обанкротившихся предприятий, в каком-то смысле санитары бизнеса. Но не будем о грустном. Позвольте узнать, с кем имею честь?
- Даша, учусь в технологическом,- натянуто-вежливо улыбнувшись, ответила девушка возвращая визитную карточку.
- Можете оставить ее у себя.
Она, сделав движение плечом, положила перед собой глянцевый прямоугольник.
Продолжению разговора помешала, подошедшая к столу долговязая девица с яркой, смазанной в уголках рта, помадой, песцовом головном уборе формой напоминающим шляпку мухомора с бубонами на длинных шнурках.
Вопросительно глянув на Орлова, она перевела взгляд на подругу.
- Я вам говорила, - безучастно произнесла Даша.
Орлов учтиво встал, уступая место.
- Это кто?- наклонившись к Даше, шепотом спросила подруга, расстегивая пуговицы пальто.
Даша пожала плечами.
- Позвольте за вами поухаживать,- предложил Орлов.
- А вас просили?!- грубо ответила та, скорчив гримасу.
Внезапная враждебность смутила Орлова, чтобы не нагрубить, он, буркнув под нос: «извините», вернулся за свой столик.
- Ты, почему опять не была на лекциях?- обеспокоено спросила подруга.- Допрыгаешься, Дашка, отчислят за прогулы… А это, что еще такое?- беря со стола скалку, и округляя глаза, спросила она.
- Тише, ты,- Даша резко прервала подругу.- Завтра приду, честно.
Ладно, у меня и своих проблем хватает,- раздосадованный неудачей, Орлов сделал глоток остывшего чая и, резко поднявшись, направился к выходу.
Доехав на забрызганной талым снегом маршрутке до бульвара перед зданием цирка, Виктор, пряча лицо в меховой воротник пальто от ветра, колючими порывами дующего с заледенелого Иртыша, быстрым шагом, направился к зданию гостиницы. Оплатив еще на сутки номер, поднялся к себе.
Войдя в полу-люкс на втором этаже первое, что он сделал, внимательно, оглядел холл. Затем, скинув пальто, прошел в спальню, открыл скрипнувшую дверцу шкафа и, присев на корточки, набрал код на дверце небольшого сейфа вмонтированного в стену.
Желтый, увесистый пакет, был на месте. Ощутив его тяжесть, он осмотрел пакет и, вернув его на место, подергал ручку сейфа. (В пакете лежало сто тысяч долларов – взятка, которую юрист Орлов должен был передать чиновнику местной администрации за помощь в переоформлении прав собственности одного из омских предприятий в пользу новых хозяев - московской корпорации активно работающей на негласную директиву новой политэлиты по переделу собственности связанной с переработкой углеводородов).
Переодевшись в спортивную форму, он заварил чаю, достал баночку с медом и расчехлил ноутбук.
Ближе к полуночи, простуда усилилась, стало поколачивать, потек нос, возникло ощущение, будто к нижней части лица подвесили кирпич. В какой-то момент шрифт документов, которые просматривал, стал обретать очертания лица: одни слова, под лупой болезненного состояния, увеличились, другие наоборот, уменьшились до размера петита. Знаки препинания, компьютерные символы, ожив в воображении стали перемещаться: «собаки» стали зрачками, скобки, ресницами, вопросительные знаки, ушными раковинами, а значки параграфа, кудряшками…
Поняв, что заболевает, Орлов принял лекарство, предусмотрительно захваченное с собой из Москвы и, не раздеваясь, лег в постель.
Обычно, в девушке, с которой не удалось познакомиться он искал какой ни будь изъян: прыщи на лице, неправильные пропорции фигуры, писклявый тембр голоса… Что-то с чем было бы легче пережить и поскорей забыть обидный щелчок по самолюбию. В Даше, раздражаясь и радуясь одновременно, он не находил ничего отталкивающего. Хотел, было придраться в ее широковатым скулам, но врожденная чувственность подсказывала, что именно эта особенность придает ее лицу шарм, без которого красивая женщина попросту холодная кукла. И еще волосы, густые, русые, завитые самой природой, вызывающие непреодолимое желание прикоснуться.
Но дело было не только в привлекательной внешности молоденькой студентки, чей образ имел мало общего с глянцевыми прототипами в модных журналах, на которые так стремятся быть похожими ее сверстницы. В ней была некая интригующая парадоксальность: молодость и иронический ум, красивое лицо и отстраненность в поведении вызывающее ощущение тайны. Что, в свою очередь, обещало сделать общение не скучным, по крайней мере, до момента разгадки.
Если не сдохну, завтра поеду в техноложку!- твердо решил Орлов, вспомнив, что в разговоре с подругой, Даша обещала быть в институте. Почти уверенный в счастливую случайность встречи, он закрыл отяжелевшие веки.
Ближе к полудню, Орлов похлопал по выбритым щекам ладонями смоченные туалетной водой, надел свою любимую бледно-розовою рубашку. Вызвав такси, спустился в холл гостиницы…
Глава II
Сутуло прохаживаясь по обледенелому по краям тротуару, перед обшарпанным, в неоклассическом стиле, фасадом зданием Технологического института, Виктор почувствовал, что начинает мерзнуть. Увидев Дашу, сбегающую по стертым ступенькам парадного входа, прижимающую к животу разноцветные тетради большого формата, он ускорил шаг. Приблизившись, громко поздоровался, заметив скользнувшую по ее губам улыбку.
- Даша, позвольте мне проводить вас?- торопливо сказал он.
- Вы за этим полчаса ходили под окнами института?- и, глянув, в его удивленное лицо, пояснила: - Вас моя подруга видела.
Вот стерва,- подумал Орлов, вовсе не упомянутую Дашей подругу имея ввиду.
- Кстати, как она поживает?- спросил Орлов и не дожидаясь ответа, добавил: - Похоже, к мужскому полу она не очень благосклонна. Или это я не произвел не нее впечатления?
Задавая второй вопрос, он предполагал услышать ее собственное мнение о себе. И оно прозвучало, вначале в виде неопределенно пожатых плеч, а затем и фразы: А почему бы вам самому не спросить у нее? «Макарона» скоро выйдет… Фамилия у нее Макарова.
Точно стерва!- сказал про себя Орлов и внимательней посмотрел на девушку, чтобы убедиться, что мучения, которые не заставили себя ждать и которые наверняка еще предстоят, того стоят. Легкий весенний морозец успел нанести на нежные щеки девушки легкий румянец, а кудряшки, как и вчера, весело подпрыгивали в такт ее торопливому шагу…
Через полчаса, они уже сидели в ближайшем ресторане. Он с удовольствием ел сборную солянку из керамического горшочка, она, по-детски ковыряясь вилкой в салате с курицей, поглядывала на него.
- Я понимаю …- не отрываясь от еды, сказал Орлов.- Еще Антон Павлович, говорил, что у жующего человека глупый вид… От солянки Вы напрасно отказались, очень вкусно.
А он смешной, и щурится интересно без очков. Не жадный, в «Погребок» пригласил, а не в кафешку. Немного пижонится. Ну да они все такие, когда хотят понравиться,- потупив взгляд, подумала Даша.
Из ресторана они вышли в вечерние сумерки. Не ярко горели уличные фонари, зарешеченные витрины магазинов и окна домов. На просыхающем асфальте, порывистый ветер с северо-казахских степей, закручивал маленькие смерчи из песка и дорожного мусора, за которыми, рыча и щелкая челюстями, гонялись две бездомные собаки.
- А это - наш Степаныч,- сказала Даша, коснувшись носком сапога стального канализационного люка из которого вылезал, широко улыбаясь, железный сантехник.
- Привет, Степаныч! Закурить не найдется?- весело обратился Орлов к городской скульптуре.
Железный Степаныч не ответил, продолжая улыбаться широкой нержавеющей улыбкой.
Виктор проводил ее до дому. Жила Даша в одной из панельных многоэтажек неподалеку. Прощаясь, она подала ему руку. Договорились, созвониться завтра.
Дольный собой Орлов, остановил первую, приличную, машину поехал в гостиницу.
* * *
Этим вечером он не стал проверять содержимое сейфа, и ноутбук тоже остался не расчехленным. Лежа на диване, Виктор с удовольствием перебирал в памяти подробности первой встречи, когда в дверь раздражающе громко постучали.
В коридоре стоял лысеющий господин в распахнутой дубленке, с гипертоническим цветом лица и мутноватым взглядом. Темная рубашка, короткий широкий галстук, цветным слюнявчиком лежащий на набитом едой животе, безошибочно выдавали в нем того, кого Орлов ждал вторые сутки - чиновника областной администрации. Тенью, раза в полтора крупнее хозяина, за его спиной стоял плохо выбритый верзила в кожаной куртке с неприятно бегающими глазками.
- Ты – Орлов? - дыхнув перегаром, спросил чиновник.
- Даа, - несколько обескураженный бесцеремонным обращением протянул Орлов.
- Ну, здравствуй! Рад знакомству, так сказать! Жди тут,- не оборачиваясь, бросил чиновник охраннику и, не дожидаясь приглашения, пошатнувшись, прошел в номер.
- Гляжу, скучаешь в одиночестве, книжки читаешь,- произнес чиновник, глянув на лежащую, на журнальном столике, обложкой кверху, раскрытую книгу.
- Ожидание не лучшее время препровождения, да и в Москве дел много,- соблюдая полученную в офисе инструкцию, как можно меньше славословить с представителем местной администрации, односложно ответил Орлов.
- Ты уж извини, так получилось, – устало произнес мужчина, долго опускаясь в низкое кресло.- В районе ЧП, форс-мажор, так сказать, – ферма с племенными «голландками» сгорела. Пришлось выезжать на место. Их в рамках нацпроекта закупали, так сказать, по тыщу евро за штуку,- и покачав головой, продолжил:- Сторож-скотина, нажрался паленой водки с менанолом, ослеп, и давай с перепугу все подряд крушить. Перевернул на непогашенный окурок канистру с соляркой, а там сено, фураж, ну и заполыхало… Ветеринара районного, сутки уговаривал акт подписать. Упертый оказался, их что говорит, в крематории Освенцима сожгли, что один пепел остался… Не соответствие, по рогам и копытам, так сказать. Экспертизу проводить стали у армяна в кафе, ну ты понял, пока этот «эксперт» козлящие копыта от коровьих уже отличить не мог… Короче, разобрались!
Орлов, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, во время рассказа словоохотливого гостя, бросив короткое: - Я сейчас!, закрыл за собой дверь в спальню.
Какая многогранная личность, он еще и сельским хозяйством занимается, «так сказать». Да, наши нацпроекты в надежных руках! - давясь беззвучным смехом, он ошибся при наборе кода на дверце сейфа.
Вернувшись, сделав серьезное лицо, Виктор молча положил пакет на журнальный столик.
Глядя на пакет немигающим взглядом, чиновник нервно распустив узел короткого галстука и расстегнул ворот сорочки. Переложил пакет на колени, он с треском разорвал плотную бумагу. Держа пачку банкнот в дрожащей левой руке, как азартный игрок колоду карт, прошелся по ее краю большим пальцем правой руки. Да так сильно, что банковская лента лопнула, и часть стодолларовых купюр зеленым листопадом разлетелась по комнате.
Пусть сам и собирает,- отведя взгляд, с чувством презрения и некоторой зависти, Виктор отошел к окну. Чиновник, не стал поднимать деньги, а, пошарив в карманах, достал мобильный телефон.
- Ольга Веньяминова? - Услышав за спиной имя начальницы, Виктор напряг слух.- Добрый вечер! Омск беспокоит. Я встретился с вашим представителем… Да, все в порядке, так сказать... Ах, вот оно что- племянник! Хороший парень, с чувством собственного достоинства, что в разумных пределах карьере помогает… Ну, всего вам доброго, всегда к вашим услугам, так сказать. Привет, ребятам из Охотного. Может, хотите поговорить… Как угодно,- сложив трубку, вяло, произнес: Тебя завтра в Москве ждут,- и страдальчески выдохнув, добавил: У тебя выпить есть?
- Увы,- изображая сожаление, Орлов поджал губы.- Может чаю?
На что гость предсказуемо сморщился.
Скучные люди эти москвичи, ничего, акрамя бабла, их не интересует. Ну, да черт с ним! А деньги с пола я собирать не буду, пусть не думает, сопляк, что сибиряки того… Так сказать, – и, подняв, на продолжающего стоять у окна Орлова злага, произнес с некой покровительностью: - Деньги себе оставь, я никому не скажу… Это- компенсация за потерянное время, так сказать. Парень ты молодой, пригодятся. Ну, все, бывай, так сказать! – и тяжело поднявшись, протянул вспотевшую ладонь.
Оставшись один, Орлов собрал с потертого паласа купюры. Изумленно, дважды пересчитал деньги.
Это же надо, ровно два процента! Неплохие комиссионные, так сказать,- усмехнулся он, передразнивая чиновника.
Сложил деньги в бумажник, как вдруг почувствовал,- а это подступало всякий раз неожиданно, вызывая раздражения и появление глубокой морщины на лбу,- болезненное ощущение некой раздвоенности внутри себя. Последнее время его все чаще тяготила мысль, что часть жизни приходится проживать с ощущением внутреннего разлада.
Орлов нервно заходил по комнате.
В свои двадцать восемь лет, он - выпускник юридического факультета высшей школы с горечью разочарования уяснил, что живет в эпоху, когда не вдохновляющие идеи, а ценная информация правит миром. Что дерзость большинства смельчаков кем-то уже проплачена, как и рейтинги лидеров, чьи портреты развешаны в офисах по всей стране. Что реализуемые проекты, о которых заказано, а потому фальшиво и вяло, трубят СМИ, малоэффективны. Что некоторые из них цинично построены на материальной стимуляции инстинкта по продолжению рода, а не на вдохновляющей потребности молодых членов общества по возрождению семейных ценностей. Орлов, как и его поколение, учился, набирался жизненного опыта, планировал будущее, следуя классической формуле конформизма: «Если твои представления о жизни не совпадают с реальностью, меняй представления». В своем кругу они выражались проще: «Не пытайся ломать реальность, иначе она проломит тебя череп!» Но что делать с геном совести, упрямой травинкой, всегда с болью, взламывающей асфальт представлений и правил наложенных, для своего удобства на дорогу жизни другими? С извечным стремлением человеческой природы к свободной мысли и идеалу? А ничего не делать. Жить жестко по «формуле», не думая о вечном, и «тридцать серебряников» злорадно брошенные на землю теми, кто сам продается, будут тебе утешением и оправданием собственной слабости.
Хождение по комнате не успокаивало. Чтобы приглушить переживание он, выплеснув в раковину остатки чая, наполнил, до краев, чашку Hennessy из никелированной дорожной фляжки и залпом выпил.
Так вот и спиваются, – с горькой усмешкой подумал молодой человек.
* * *
Рано утром, пройдя нервирующую процедуру личного досмотра в аэропорту, называемую в народе «стриптизом», Виктор набрал по мобильному дашин номер. Извинившись за ранний звонок, сказал, что улетает, что его срочно отзывают в Москву, и попросил разрешения звонить. Даша, помолчав, ответила: «Звоните, конечно».
По возвращению домой, молодой юрист Орлов включился в привычный образ жизни: хождение в офис, судебные процессы, сплетни, интриги, курсы иностранного языка с юридическим уклоном, корпоративные вечеринки, ночные клубы… И внутри этого смерча столичной жизни, нет, нет, да всплывало, трогая душу, короткое воспоминание о той мило-печальной, настоящей, что за тысячи километров, в холодном Омске ведет неприметный образ жизни, погруженная в девичьи грезы.
Вначале, попросту развлекаясь, Орлов посылал Даше смс-ки с пожеланиями «Доброго утра» и «Удачного дня». Затем cтал рассказывать в сообщениях о новостях из своей жизни, делится впечатлениями о различных событиях: прочитанных статьях и книгах, просмотренных фильмах и театральных премьерах. Затем, ненавязчиво, интересоваться ее жизнью. Она отвечала со свойственным ей остроумием, без грамматических ошибок, хорошим русским языком, не употребляя вошедшие в последние время в лексикон всех слоев общества: «реально», «крышу снесло», «в каиф», «классно потусили», и прочей словесной белиберды.
«А можно я буду называть тебя Милые Кудряшки?»- написал он в одном из смс сообщений.
«Мне нравится. Так меня еще ни кто не называл»,- ответила Даша.
После этого в органайзере Орлова, где на особых страницах, рядом с женскими именами с номерами телефонов стояли ремарки: «длинные ноги, пухленькие губки, силиконовые сиськи», напротив ее имени появилось: Милые Кудряшки.
Еще через пару недель, Виктор стал вечерами набирать ее номер. Даша быстро, снимала трубку и, узнав голос, взволнованно спрашивала: Что-то случилось?
- Ничего не случилось, – удивленно отвечал он.- Просто захотелось услышать твой голос.
Меняя интонацию и намекая на разницу во времени, она с усмешкой говорила:
- А три часа назад, у тебя такого желания не возникало?
После недолгого разговора, он клал трубку и быстро засыпал крепким сном уставшего за день человека; она, разбуженная звонком, долго лежала с открытыми глазами, испытывая томительное волнение и ожидание чего-то нового, еще неиспытанного.
Прошел месяц со дня их знакомства. Виктор с удивлением подметил, что общение с Дашей стало если не потребностью, то самым ожидаемым занятием в его суматошной жизни.
Просчитав по таким безошибочным признакам : как взволнованный голос в трубке, почти мгновенные ответы на смс, что сердце девушки свободно и готово к переживаниям избавляющим от одиночества, Виктор решил не упускать шанс и стал выискивать возможность слетать в Омск. Случай вскоре подвернулся, нужно было показать продаваемый объект очередному клиенту. О своих планах он решил ничего Даше не говорить. Хотел посмотреть на спонтанную реакцию, вызванную своим появлением.
* * *
В начале мая, молодая, еще не загустевшего цвета, листва пробивалась из похожих на ржавую арматуру веток кустарников и деревьев. Изменился и вид из окна гостиничного номера, в котором Орлов останавливался месяц назад. По поблескивающему на солнце Иртышу, освободившегося от серого льда, как питон от старой кожи, натужено проходили груженые баржи, сновали свежевыкрашенные белые кораблики, моторные лодки. По набережной носились мальчишки, лупя друг друга школьными рюкзаками, прогуливались пары, бабушки с внучатами.
Закончив за пол дня дела на объекте, Орлов, изменив первоначальное намерение, вместо института, поехал прямо к Даше домой. Рассудив, что знакомство с ее домашними на расстоянии их разделяющем, ни какой угрозы его свободе не представляет. Зато сам поступок должен сократит дистанцию между его желанием и ее сердцем.
Дверь открыла миловидная пожилая женщина в фартуке с выкрашенными хной волосами.
- Здравствуйте, Мария Петровна,- сказал Орлов, несколько комично держа перед собой небольшой букет.
- Здравствуйте.- Приподняв тонкие брови оттого, что незнакомец назвал ее по имени отчеству, спросила: – А вы ко мне?
Виктор невольно улыбнулся. Представившись, сразу объяснил неожиданность своего визита.
Так вот он какой, этот Виктор Орлов, из-за которого моя дуреха допоздна сидит со светом, ожидая звонков из Москвы,- подумала женщина, еще раз, уже оценивающе, оглядывая гостя.
- А Дашеньки дома нет, не пришла еще из института. Вы проходите,- с интонациями напоминающими Виктору знакомый голос, сказала Мария Петровна.- Как, цветы мне?! Какая прелесть… Проходите, прямо в гостиную. Я сейчас вам тапки мужские достану.
Переобувшись, Виктор прошел в гостиную и бегло оглядевшись сел в широкое кресло. Всю длину внутренней стены гостиной тускло отражая оконный свет, занимала мебельная «стенка». Ковер над диваном, торшер, телевизор старой модели, книги на полках, кактусы на подоконнике.
Югославский гарнитур- признак былой роскоши. Скучноватый «советский стиль»,- отметил про себя Орлов. Дверь в другую, должно быть Дашину комнату, хозяйка плотно закрыла.
- На долго к нам, в Омск?- спросила Мария Петровна, присаживаясь на край дивана и поправляя накидку, чтобы спрятать лысеющий на подлокотнике велюр.
- Всего на пару дней,- ответил Виктор, вкладывая в ответ смысл, который, по его мнению, должен был успокоить материнское сердце.
Проследив за остановившимся взглядом гостя: на полке, перед Большой советской энциклопедией, в рамке стоял фотопортрет мужчины лет пятидесяти с орденом Знак Почета на лацкане пиджака.
- Это отец Дашеньки, - сдержанно вздохнув, сказала женщина, - Он умер, от сердечного приступа, когда ей и десяти не было... Времена были, не приведи господи!
На самом деле, отец Даши крупный партийный работник, сторонник горбачевских реформ, смещенный со своего поста после разгрома ГКЧП, застрелился в середине девяностых на даче, разорвав картечью сердце и партбилет в клочья.
Глава III
Увидев в прихожей модельную мужскую обувь, Даша напряженно прислушалась к голосам в гостиной. Узнав голос, замерла.
Вот это номер!- покусывая нижнюю губу и не зная, как реагировать на внезапное появление Орлова, подумала девушка.
Справившись с волнением, поправила перед зеркалом волосы, попросту взбив кудряшки кончиками пальцев, решительно вошла в комнату. Коротко улыбнувшись гостю, протянула руку, испытывающим взглядом посмотрев на мать.
- С приездом. Шокировать людей, это твой стиль?- как ему показалось, с некоторым вызовом сказала она.
- Привет! Вообще-то нет, просто, появилась возможность повидаться, я решил её не упускать,- несколько растерявшись, ответил он.
Они молча смотрели друг на друга. Она пристально, недоверчиво; он, сдерживая улыбку, и внутренне торжествуя от произведенного своим появлением впечатления.
- Я что-то не то сделал?- сказал Виктор.
- Если честно, не люблю неожиданностей.
- Но ведь жизнь тем и хороша, что полна …
- Этих самых неожиданностей,- перебив его, закончила она фразу, и добавила:- Так ведь неожиданности бывают разные?
- Извини, я не подумал, что мой приезд из этой категории…- лукавя, произнес он.
- Ладно, все нормально,- перебила его Даша.
Мария Петровна, растерянно смотревшая то на дочь, то на гостя, вдруг засуетилась и торопливо сказала:
- Ну, вы тут поговорите, а у меня дела на кухне.
За скромным ужином выпили пару рюмок рябины на коньяке разлива времен «советской империи» за приезд и знакомство.
Улучшив момент, Орлов шепнул: - Может, погуляем?. Даша согласно кивнула.
Прощаясь, Виктор нагнулся к руке Марии Петровны, имитируя поцелуй, чем вначале напугал, а затем смутил до краски на лице бедную женщину.
Во время прогулки по набережной он, скрывая смущение за беспечностью тона, пригласил Дашу подняться в номер. Она, без жеманства, согласилась…
В момент, когда казалось что остановить ласки уже невозможно и он лихорадочно пытался нащупать пакетик с презервативом заранее спрятанный под подушкой, в этот момент Даша неожиданно сильно оттолкнула его. Закрыв лицо ладонями, задрожала оголенными плечами.
У Виктора тогда хватило самообладания выйти из спальни, и ума не о чем ее не спрашивать. Застегивая кофточку, она на секунду задержалась перед входной дверью и бросив непонятое им «Спасибо», ушла.
Их первая встреча наедине врезалась в его память розовой полоской от резинки на покрывшейся пупырышками нежной коже бедер.
На следующее утро, когда, вибрируя выпущенными закрылками и фюзеляжем ТУ-154, гася скорость, бежал по посадочной полосе аэродрома Домодедово, пришла смс-ка: «Прости за вчерашнее. И дай мне время, пожалуйста».
Неужели девственница?- с робкой надеждой на чудо подумал он и невольно улыбнулся.- Я тогда точно женюсь на ней. Клянусь!
В одном из телефонных разговоров, в середине июня, Виктор спросил: Даш, у тебя загранпаспорт есть?
- Есть,- сказала она, и тут же, словно допустила оплошность, торопливо добавила: А тебе зачем?
- Скоро каникулы. Хочу пригласить тебя на море,- ответил он.- В Крым, например.
- На море,- мечтательно произнесла она и дальше, рассеяно, отвлеченно: А заграничный паспорт причем?
Он коротко рассмеялся.
- Так Крым-то с 54 года перестал быть русским, а Украина - с 91 заграница… Короче, Милые Кудряшки, мне нужен твой загранпаспорт, 2 фотки и справка с института.
- А мама?- чтобы не давать окончательного ответа, спросила она.
- При чем здесь твоя мама?- в недоумении спросил он.- Ну, хочешь, я сам с ней поговорю?
- Нет, не хочу… Паспорт у меня есть, я уже была в Европе, в прошлом году.
- Вот как? и где?
- Неважно,- ответила Даша.- Я подумаю и напишу… Все пока, у меня завтра экзамен. Она положила трубку.
Странно,- подумал Орлов,- Она раньше никогда так резко не прерывала разговор… Может это и есть та самая в ней тайна, о которой я подумал в первый день нашей встречи?
***
В середине июля, немного нервничая, от того, как будет воспринят приготовленный им сюрприз, Виктор встречал ее розовым бутоном с шелковой лентой на стебле в аэропорту Домодедово.
- Привет! Как долетела? - От бледноватой чистоты ее лица защемило сердце.
- Спасибо, хорошо… Красивая роза,- откидывая с лица кудри, сказала Даша.
- Я очень рад вас видеть, Милые Кудряшки.
- Я тоже,- Даша приподнявшись на носочки красовок, поцеловала его в цеку.
- Теперь главное нам не опоздать на самолет из Шереметьево,- Виктор торопливо посмотрел на циферблат ручных часов. Подхватив ее небольшой чемодан на колесиках, направился к стоянке такси.
На заднем сидении, он держал в ладони ее тонкие, прохладные пальцы, когда она сказала: - А в Крыму дожди, я прогноз слышала.
Вместо ответа он, отнял руку и сев вполоборота, чтобы лучше видеть ее лицо, протянул загранпаспорт. На четвертой странице, переливаясь голограммой, стояла незнакомая виза.
От волнения не разбирая смысла написанного, она, то смотрела в розовую страницу, то в его лукаво улыбающееся глаза.
- Мы летим на Корфу,- пояснил он.- А там всегда солнце!
- Ты не исправим, - выйдя из оцепенения, Даша вдруг тихо сказала: В Крым, на Корфу, какая разница! Чему быть, того не миновать.
- Ты это щас к чему?- он настороженно посмотрел на Дашу.
- Не обращай внимания, это я так… Ну что ты, Витя, я пошутила, все хорошо, правда,- с нежностью в голосе ответила она, пожимая его руку.
- Надеюсь,- не уверенно произнес он, и вновь мыль о скрываемой ею тайне, вызывала напряжение мозга.
Минут через двадцать полета, когда стюардессы стали предлагать напитки, с задних рядов раздалось подвыпившее «а капелла»:
Владимирский централ, ветер северный,
Этапом из Твери, зла немерено …
- Слыхала, этапом из Твери… через остров Корфу, - улыбнувшись, сказал Виктор, обращаясь к Даше.- Только бы эта лагерная самодеятельность не поселилась в нашей гостинице.
Но вспомнив стоимость проживания, успокоился: пассажиры с местами рядом с хвостовым туалетом, вряд ли могли себе позволить пятизвездочную «Νεράιδα»1.
Ее профиль с вздрагивающими тонкими веками мягко вырисовывался на фоне бело-голубых сугробов плывущих за фюзеляжем. Протянув руку, Виктор опустил шторку иллюминатора. Даша, шевельнувшись в полусне, поменяла позу и положила голову ему плечо.
Когда стюард выдавил наружу дверь, салон мгновенно заполнился влажноватым, дурманящим эфиром Ионического моря. Виктор заметил, что ноздри ее стали подрагивать, словно крылышки мотылька. Он не удержался и коснулся ее шеи губами. В ответной улыбке, с радостью прочел смену настроения.
Пройдя паспортный контроль и получив багаж, они вышли на залитую солнцем небольшую площадь. Напоминающие монстров туристические пульманы поблескивали затемненными стеклами, ползущая сине-белая гусеница из такси, забирая пассажиров, быстро сокращалась.
Водитель, загорелый улыбчивый парень в футболке, трогаясь с места, незаметно нажал кнопку на таксометре, переведя его в режим ночного, двойного, тарифа, и весело сказал по-английски:
- Welcome to Corfu. Where we go?
- Thanks. Hotel «Neraida», please, - ответил Орлов.
Через полчаса часа езды, по дороге c множеством поворотов, участками затемненной тенью растущих по обочине деревьев, такси остановилось у гостиницы с кариатидами на фасаде и полукруглой ротондой, на которую вели, загибаясь рогами каменные ступени.
В центре прохладного холла, тихого в эти часы дневного отдыха, сонно журчал небольшой фонтан с золотыми рыбками. В шоколадного цвета мраморной раковине заполненной водой сидела, изогнув позеленевший бронзовый хвост, русалка. Ее торс, мечтательно склоненная голова и длинные волосы были искусно вырезаны из белого мрамора.
Из-за полированной стойки выглядывало смуглое лицо девушки в белоснежной блузке с отсвечивающейся от экрана компьютера служебной табличкой. При виде новых постояльцев она привстала, белозубо улыбнувшись.
Положив на стойку паспорта и ваучер, выслушав короткую информацию о времени завтрака и предоставляемых отелем услугах, Орлов получил ключ с брелком в виде деревянной груши с вырезанной сбоку № 13.
Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, он, отперев белую дверь, пропустив Дашу.
Большая залитая солнечным светом комната, с двумя узкими, почти от самого пола, окнами и застекленной дверью ведущей на балкон после сумрачного коридора, слепила глаза. С высокого потолка из тарельчатой лепнины свисала бронзовая люстра с плафонами из синего стекла. У дальней стены под воздушным балдахином, почти квадратная кровать с высоким витиеватым из никелированных трубок изголовьем покрытая набивным покрывалом. Рядом белое тонконогое трюмо с овальным зеркалом.
- Ну, как тебе?- спросил Виктор, опустив на мраморный пол дорожную кладь.
Даша придирчиво огляделась. Задержала взгляд на декоративной пальме в керамической амфоре с отколотым горлом,– она всегда мечтала иметь такую же в своей омской квартире. Спрятав улыбку, скользнула взглядом по двуспальной постели. Включив свет, заглянула в открытую дверь ванной комнаты и довольно сказала:
- Чисто, мило, в стиле ретро.
- Я рад, – глянув на часы, добавил: - Ну, что на пляж?!
- Надо вещи разобрать,- деловито заметила она.
Подчиняясь женской рациональности Орлов, театрально вздохнув, перебросил на кровать подпрыгнувшую, на пружинах, дорожную сумку.
- Мои полки верхние. И не суетись Витя, клади вещи аккуратно! – Не удержалась она от замечание, глядя, как спешно он запихивает в бельевой шкаф свою одежду.
- Мои вещи, как хочу, так и кладу,- огрызнулся он, рассчитывая на новые замечания с ее стороны, в которых усматривал внимание к себе.
Даша привычно пожала плечами, выкладывая в ящички трюмо содержимое косметички.
Разложив вещи, он, чтобы ни смущать Дашу своим присутствием, быстро переоделся в ванной и, сказав, что будет ждать ее в холле, шлепая пляжными тапочками о голые пятки, вышел из номера.
В холле, по-прежнему было тихо и прохладно. Сонно журчал фонтан, периодически раздавалось «дзынь» лифтовой шахты. Входили, разморенные солнцем, с растрепанными волосами постояльцы. В большинстве своем, конопатые скандинавы с розовыми лицами, облезающей на плечах кожей. Они деликатно, в полголоса, перебрасывались короткими фразами.
Устроившись на кожаном диване, Орлов стал листать проспекты, предлагающие экскурсии по острову: прогулки на яхтах, посещении монастырей, церкви с мощами Свт. Спиридона в серебряной раке. Наконец он нашел то, что, как ему показалось, могло бы скрасить предстоящий вечер - ресторан с национальной кухней и музыкальной программой «Тρυπα»2.
Эту некогда бакалейную лавку, превратили в известную таверну четверть века назад матросы 6-го американского флота, корабли которого во главе с авианосцем USS JOHN F. KENNEDY, стояли у берегов Корфу. Прочтя об этом в буклете, Орлов с ухмылкой вспомнил о том, что на два века раньше, у этих берегов стоял российский флот во главе с непобедимым адмиралом Федором Ушаковым, принесшим Корфу и еще шести ионическим островам свободу от французов и турок, тем самым заложив основу создания ново-греческого государства…
Даша появилась с широкой под цвет глаз лентой в волосах, коротких белых шортах, со стройными алебастровыми ногами и большой пляжной сумкой перекинутой через плечо.
Будь моя воля, ты бы увидела море не раньше, чем через сутки, – подумал Орлов, заворожено глядя на неожиданный образ девушки. Отбросив глянцевый буклет, он быстро поднялся ей на встречу.
Глава IV
На небольшом пляже, принадлежащему отелю, расстелив пляжные полотенца на деревянных шезлонгах, Даша, чувствуя его взгляд из-за стекол солнцезащитных очков, неторопливо сняла одежду и блаженно вытянувшись, закинула руки за голову.
-Ты пойдешь? - спросил Виктор, кивнув в сторону сверкающей расплавленным серебром морской глади.
- Попозже, - ответила Даша, натирая плечи и плоский живот кремом для загара. Она промолчала о чувстве естественной женской ревности вызванной бронзовым загаром двух черноволосых красавиц в бикини, которые, повизгивая и поднимая песочную пыль, носились с мячом по площадке для бич-волей.
Виктор с разбегу бросился в воду и пропал из виду. Минута, пока его голова и плечи вновь не показались над водяной гладью, показалась Даше пугающе долгой.
Тоже мне дайвер-экстремал! - почти зло подумала она, и тут же улыбнувшись, спросила себя: А чего это вы, девушка, так разволновались!?
После холодного душа, все еще учащенно дыша, он, посмеиваясь от удовольствия, тряся головой, разбрызгивая по сторонам искрящиеся брызги, произнес бодрым голосом:
- Что не говори, а ощущения морской воды это- кайф! - и добавил, посмотрев на часы: Поосторожней с этим солнцем, чай не на даче в Подмосковье…
- Я намазалась. Принеси попить, пожалуйста, - лениво ответила она.
Еще когда спускалась по пологому берегу, Виктор приметил слева от входа на пляж, под тенью деревьев тамариска с узловатыми стволами, летнюю стойку бара, столики на дощатом настиле и несколько шатров из колышущейся полупрозрачной ткани с белыми диванами и подушками на них.
Вернувшись с вишневым соком, охлаждаемым кубиками льда к пустым шезлонгам, он в недоумении стал искать ее взглядом.
Даша, сидя у воды упираясь в мокрый песок одной рукой, другой, со стекающей с пальцев песчаной кашицей, наращивала похожие на термитники башенки. Рядом, высунув кончик розового языка и старательно повторяя ее движения, сидел полный подросток в мокрой футболке и цветастой косынке на маленькой голове. Оплывшие черты лица, маленькие глазки и курносый нос указывали на болезнь Дауна.
На их предплечьях и носах, весело поблескивали приклеившиеся песчинки. Сосредоточенные на своем занятии они, улыбаясь, поглядывали друг на друга. Что-то трогательное было в их молчаливом общении. Виктор присел на край шезлонга, и несколько минут, смотрел на игру Даши и с мальчиком.
* * *
В их первую, ионическую, ночь полную волшебного света близкой луны чуть зашторенной прозрачными облаками, видимыми лишь в ореоле, пряного коктейля запахов, Даша была волнительно нежна. А минутами, страстна так, что он не мог оторвать взгляда от напоенного солнцем, до цвета молодого розового вина, ее горячего тела, сияющих звездным светом глаз.
- Спасибо, что ты привез меня сюда,- утомленно дыша рядом, сказала она.
Виктор поцеловал созвездие мелких родинок на ее животе и беззвучно шевельнул губами.
- Повтори, что ты сказал,- тихо попросила она, в надежде, что прозвучать слова, которые она, с замирающим сердцем, теперь была готова услышать.
- Нет, ничего. Тебе показалось.- Неожиданно для себя, чего-то испугавшись, Виктор отрекся от прошептанного им признания.
- Глупо, все глупо!- прокомментировав какие-то свои мысли в слух, Даша резко отвернулась. В тишине обижено скрипнул ни в чем не повинный матрац.
Все только начинается, Милые Кудряшки, - уткнувшись в подушку, подумал он.
На второй день их приезда Виктор предложил отдавать вещи в прачечную, на что Даша категорический сказала: - Нет! Я сама буду стирать наши вещи… И твои трусы с носками тоже.
Никакие «силиконовые сиськи» на такое попросту неспособны. М. К., я тебя обожаю! – подумал Виктор. Аббревиатурой М.К. он называл про себя Дашу, сокращая Милые Кудряшки.
* * *
Пролетела незамеченная ими первая неделя отдыха, каждый час которой сближал, делая их отношения похожими на отношения молодых супругов. За исключением утренних часов,- пока он отсыпался, после очередной бессонной ночи, а Даша, боясь пропустить часы ласкового утреннего солнца, уходила, после легкого завтрака, на пляж,- они все время проводили вместе. Находившую на нее временами молчаливую задумчивость он отнес к природной черте характера и перестал терзаться поиском более глубокого объяснения и какой-то выдуманной, как он теперь думал, тайны.
И еще, он был благодарен ей за то, что она не провоцировала в нем чувство ревности, хотя на нее нагловато глазели местные парни, крепкие, загорелые, разбалованные доступностью североевропейских туристов обеих полов ищущих южной страсти. Делая вид, что не замечает недвусмысленных взглядов, Даша, как бы успокаивая, клала руку ему на плечо,- если они не сидели рядом,- или посылала, сдувая с ладошки, воздушный поцелуй.
Наслаждаясь ее индивидуальностью и своим чувством, Орлов не дочитал до конца даже первой главы из привезенной им монографии западного правоведа по «гражданскому обществу». Зато, более не опасаясь быть неправильно понятым, стал позволять себе поступки, на которые ни за что бы, не отважился в начале их приезда…
Они сидели за столиком в ресторане, в который, с закатом за море переливающегося багрового диска, превращался пляжный бар. Ласковый бриз играл ее шелковистыми буклями, язычком пламени свечи в тонком стеклянном подсвечнике и краями белой скатерти. Он, в своей любимой бледно-розовой сорочке, пахнущий одеколоном; она, в кремовой блузке из шелка с сережками из горного хрусталя, свисающими вдоль загорелой шеи и трогательными стрелочками под сияющими серо-голубыми глазами. Любуюсь закатом, они перебрасывались короткими фразами и ласковыми взглядами, попивали глотками брют.
Бутылка французского шампанского, торчащая из запотевшего ото льда ведерка, была почти пуста, когда в чуть захмелевшем от вина и желания близости, мозгу Виктора промелькнуло: Она не надела бюстгальтер.
- Ты чего?- спросила Даша, заметив странноватую улыбку в уголках его рта.
- Милые Кудряшки, а можно …
- Что можно?- заинтригованная незаконченность фразы, особенной интонацией в его голосе, спросила Даша. Это он не спроста сейчас, назвал меня Милые Кудряшки…- не успела додумать она.
Виктор, не сводя с нее взгляда, поднял фужер и резким движением, выплеснул его содержимое ей на грудь. Тонкая ткань блузки мгновенно прилипла к телу, проявив реактивом охлажденного вина золотые монетки сосков. Раскинув руки и хватая ртом воздух, она не зная как реагировать на его выходку, смотрела не него, растерянно хлопая ресницами.
Поднятый с места внезапной, словно извержение, страстью он нагнулся над Дашей.
И в следующее мгновение, она почувствовала, как обжигающая лава поцелуя проникла куда-то вниз живота.
- Что! что это было?!- глядя в улыбающееся над ней лицо, прошептала она.
- Пошли отсюда.- Взяв Дашу за ослабевшее запястье, он потянул ее за собой, туда, откуда доносился плеск невидимых волн. С замирающим от сладострастной неизвестности сердцем, она плелась за ним, утопая в песке шпильками вечерних туфель.
Седовласый официант, торопливо подошедший к их опустевшему столику ловко выудил из бокала намокшие 100 евро.
Русские!- весело прошептал он, покачивая головой и провожая взглядом, растворяющийся в темноте силуэты знакомой ему пары.
* * *
Открыв глаза, около полудня, Виктор услышал урчание в желудке. Каждое пробуждения,- если только они поздно не ужинали, в какой ни будь ночной таверне,- он теперь испытывал ощущения звериного голода. Не найдя ее рядом, не обеспокоился, а издав звук похожий на мычание бычка, потянул до хруста в суставах молодое здоровое тело.
Разглядывая, в зеркале над умывальником лицо провел пальцами по двухдневной щетине, но бриться поленился. Почистив зубы, ополоснул рот и мазнув под мышками дезодорантом, подпрыгивая, стал натягивать джинсы.
В пустом, в этот полуденный час, ресторане, нетерпеливо поигрывая ножом прибора, позвал, на принятый здесь манер: Гарсон!
Съев глазунью с беконом и вытерев ломтиком свежего хлеба, растекшийся по тарелке желток, допил графин апельсинового соку и, задрав голову, расслабленно уставился на позвякивающую от сквозняка хрусталем люстру.
М. К., я уже соскучился,- мысль о том, что желание видеть ее, прикасается губами к ее горячему телу, слышать иронию в голосе, может быть исполнено уже через минуту, вызывало радость. Даже захотелось крикнуть от переполнявшего его ощущения жизни.
Резанув глаза, сверкнула на люстре хрустальная сосулька. И тут же, обрадовав, мелькнула мысль: Кольцо! Кольцо с небольшим бриллиантом… Такой подарок ее обрадует и уж точно озадачит, что собственно и нужно. Ювелирка здесь хорошая, и выбор большой. Ночью, во сне, потихоньку надену его, а чтобы не почувствовала, смажу пальчик кремом. Откроет утром глазки, а на руке кольцо… Все, решено! Взбудораженный, подсказанной солнечным зайчиком мыслью, он вернулся в номер, чтобы взять банковскую карту. Затем быстро спустился вниз и, перебежав дорогу, «голосуя» поднял руку, выставив большой палец.
Когда въехали в старый город, Виктор попросил таксиста остановится на площади Спиаданас. Пройдя по кварталу Листон вдоль длинной галереи со стрельчатыми арками под которыми стояли круглые столики кафе, он свернул на право. Узкая торговая улица, заполненная туристами, убегала перспективой, в конце ее виднелась голубая полоска моря. Он ходил от витрины к витрине ювелирных магазинчиков, пока наконец не нашел что искал: тонкое колечко из белого золота с небольшим бриллиантом зажатым в лепестках изящного каста.
Старик-ювелир с поблескивающей, словно глаз циклопа, лупой на морщинистом лбу, похвалил его выбор.
Довольный покупкой, Виктор, выйдя из магазина, направился к пестревшему периодикой на углу киоску, чтобы купить воды. Достав пластиковую бутылку из холодильника, он, в ожидании сдачи, скользнул взглядом по обложкам журналов вложенные в специальные алюминиевые стремянки. Из глянцевой пестроты его взгляд выхватил обложку, с которой смотрело лицо девушки с опустошенными серо-голубыми глазами, приоткрытыми гранатовыми губами и… русыми кудрями. Он окаменел от поразившего его сходства с той, для которой в оттопыренном кармане лежала атласная коробочка с кольцом.
То, что это порножурнал, Виктор догадался сразу. Липкие, начинающие дрожать пальцы сами собой перелистывали страницы. Партнером, изогнутой в различных позах, кудрявой проститутки, был марокканец с мощной эрекцией.
Переворачивая страницы с засаленными углами, Виктор бессознательно искал то, что не должно было бы оставить и тени сомнения в том, что это она – Даша! Его Милые Кудряшки!
На снимке крупным планом, он наткнулся на неопровержимое доказательство: созвездие родинок на упругом животе, которых всего несколько часов назад он нежно касался губами, пытался разгадать тайный смысл их рисунка. Сунув издание в проволочную ячейку, Виктор отошел от киоска, не взяв на радость продавцу сдачу. Бессмысленно побрел под палящим солнцем через площадь в сторону порта.
Так вот откуда эта киношная страстность постельных сцен. Вот и разгадка того странного ощущения тайны, которое не находило объяснения с первой нашей встречи и не давала мне покоя… Какой же до блевотины мерзкой может быть реальность! М.К., вы оказалась банальной шлюхой…- проносились в голове искаженные гневом мысли.
Холодный пот застилал глаза. Казалось, что окружающий мир, как при полном солнечном затмении, накрыло траурной газовой тканью.
Вернувшись в гостиницу, Виктор, пару минут стоял без движения посреди номера, уставившись в одну точку. Выйдя из оцепенения, продолжил оскорбительно, низко, думать про Дашу, пряча за обвинениями ощущения наступившей катастрофы. Обстоятельства подталкивали к принятию решений. Вырвав из блокнота с гостиничным вензелем страницу, быстро написал несколько предложений. Затем подошел к шкафу и, срывая с вешалок свою одежду, стал запихивать ее в дорожную сумку. Еще через час, пользуясь шенгеновской визой, Орлов прошел на посадку отлетающего в Мюнхен чартера, чтобы уже оттуда взять билет до Москвы.
* * *
По началу долгое отсутствие Виктора вызывало у Даши улыбку.
Неужели до сих пор спит? Или специально не идет, чтобы я о нем думала?- строила она предположения.
Когда пляж начал пустеть,- помня об ультрафиолетовой активности в послеполуденные часы, педантичные европейцы стали покидать свои шезлонги,- Дашу стали беспокоить толчки еще неясного предчувствия чего-то нехорошего, имеющего к ним отношение. Чтобы отогнать эти мысли, Даша вошла в воду и, энергично выбрасывая вперед руки, поплыла, поглядывая на белеющую, на островке церквушку.
Выйдя из воды, надела на мокрый купальник короткую юбочку и не расчесав волосы, торопливо пошла в гостиницу. Провожаемая взглядами горничных, прервавшими разговор при ее появлении, Даша быстро поднялась на свой этаж. Остановившись перед дверью, зачем-то постучала, затем, повозившись с замком, вошла в комнату.
- Витя,- не громко позвала она.- Ты здесь?
Сквозняком, задрав к потолку занавеси, тяжело хлопнула не закрытая дверь. Даша вздрогнула, ее недоуменный взгляд остановился на распахнутых дверцах шкафа. Из мужских вещей в нем одиноко висела его любимая рубашка.
Глава V
Сквозняком, задрав к потолку занавеси, тяжело хлопнула за спиной не закрытая дверь. Даша вздрогнула. Ее недоуменный взгляд остановился на распахнутых дверцах шкафа. Из мужских вещей в нем одиноко висела его любимая рубашка.
Комната, в которой еще утром он спал на смятой простыне, белея крепкими ягодицами, притягивающими взгляд и вызывая улыбку счастья, спокойную уверенность, теперь казалась ей пустой и пугающе незнакомой.
К способности соображать ее вернуло отражение листка в овале зеркала трюмо, исписанного мелким почерком и прижатым атласной ювелирной коробочкой. Рядом лежал один авиабилет на обратный рейс в Москву.
«Я видел твою фото-сессию - эта дешевая порнуха продается здесь в каждом киоске! А кольцо я купил за несколько минут до того, как узнал о том, о чем не хотел бы знать ни за что в жизни. Видно, правду говорят: судьбу не обманешь… Оставь его себе. Хотя, ты, наверное, предпочитаешь наличные? Прощай».
Пока читала, до крови кусая губы и кривя рот, испытывала ощущение, будто кто-то невидимый, находящийся с ней в комнате, наотмашь, сильно, бил по лицу.
Призраки воспоминаний, всякий раз неожиданно выглядывающие, по одному, из-за углов темного лабиринта ее воспоминаний, теперь вышли толпой в грязных отрепьях, и покачиваясь во весь своей огромный рост, стали молчаливо приближаться. Даша попятилась, пока не уперлась спиной в стену. Коварный случай, которого она так боялась весь прошедший год, сегодня сделал известным самый грязный факт из ее коротенькой жизни. Факт, обрекший ее на месяцы одиночества, мучивший ночными кошмарами, и погружавший днем в состояние глухонемой апатии. Пока он был скрыт от тех, кто знал ее в этом мире, она могла с этим жить. Теперь же, казалось, он стал известен каждому, с кем ей придется столкнуться выйдя из этой комнаты. И осуждающие взгляды, с этого часа, кислотой презрения будут жечь лицо и сердце. Но самым ужасным было то, что он стал известен человеку, который вернул ей способность заново чувствовать, радоваться полноте молодой жизни. Тому, которому поверила, отдала всю себя без остатка. И человек этот отвернулся, ушел, унизив брезгливым нежеланием даже потребовать объяснений. Нарастающая боль перехватывала дыхание, от появившегося нервного тика стала дергаться щека. Возникло ощущение, что что-то тяжелое, похожее на крышку гроба, стало закрывать ее в узком пространстве. Леденящий ужас, Даша испытывала лишь до момента, пока сужающуюся полоску света совершенно не поглотила тьма. Стоило свету исчезнуть, как ноги ее подкосились и бесчувственное тело упало на пол…
* * *
Год назад, после летней сессии, купив «горячие» путевки две подружки-однокурсницы прилетели в Амстердам на неделю для шопинга и расширения кругозора. За два дня до отъезда домой, после музея восковых фигур мадам Тюссо расположенного на площади Дам, девушки отдыхали на лавочке в сквере перед зданием королевского оперного театра. Даша изучала по успевшему истрепаться путеводителю, запланированный маршрут прогулки по каналу по обе стороны которого, в полуподвальных комнатах старых зданий располагались секс-шопы. В их витринах были выставлены силиконовые фаллосы, вагины с искусственными волосами немыслимых цветов, плетки, наручники и прочие достижения секс-индустрии. Оля, ее подруга, покачивая ступней мужского размера, рассматривала новые кроссовки. Обсуждая пикантность прогулки подруги фривольно хихикали.
- Здравствуйте, девачки. Ви русские?
Перед ними стояли двое парней. Один высокий, с тонкой бородкой словно выведенной фломастером на смуглом лице, в разорванных по моде джинсах заправленных в желтые ковбойские сапоги. Второй, бритоголовый крепыш в тяжелых черных очках на крупном носу.
- Русские,- оценивающе оглядев незнакомцев, подтвердила Макарона.
- Ми из Джоржии. Мине зовут Тамаз, Томас. Мой дрюг тоже … он не знает русский.
- Я,- что на голландском «да», икнул бритоголовый.
- Неужели американцы?!- подмигнув подруге и изображая восхищение, воскликнула Оля.
- Не, ми из Кутаиси. Курды, беженцы,- и покачав головой, добавил: - А ти хитрый.
- Ну, ты чего, Дашка? – посмотрев в недовольное лицо подруги, прошептала Оля,- Давай по прикалываемся.
- А ви в кафе-шопе бил?- обескураживая вопросом сказал Томас.
Подруги переглянулись.
- Это где травку курят?- уточнила Макарона.
- Что хотите, гашиш, марихуана. Русские все ходят.
- Чего, Дашь, сходим? Будет, что нашим рассказать,- приводя на ее взгляд неоспоримый аргумент и сверкнув в зрачках любопытством, сказала Оля. Девушкой она была ума недалекого и мало задумывалась о последствиях своих поступков.
Дашина интуиция с успехом заменявшая ее жизненный опыт, в тот момент, предательский промолчала.
Кафе-шоп находился на другом конце площади. Перед глухой дверью стоял охранник с проколотой булавкой припухшей бровью и синими от татуировок руками.
Внутри, несмотря на мощную вытяжку, воняло коноплей вперемежку с табачным дымом. На краю оцинкованной стойки стояли ювелирные электронные весы, на которых блондин бармен взвешивал прозрачные пакетики с коноплей. В глубине, на помосте несколько столиков, деревянная лестница ведущая на второй этаж. Они сели за круглый стол под репродукцией ван гоговских «Подсолнухов».
Томас что-то сказал по голландский бритоголовому, и тот «якнув» отправился к стойке бара.
Положив по российской привычке сумки на колени, подруги стали рассматривать публику. В углу, перед недопитой кружкой пива сидел местный Латрек. Прищурив глаз от дыма тлеющей самокрутки, он нервно набрасывал карандашом в рисовальном альбоме. В роли бесплатных натурщиц художнику служили сидящие на крутящихся табуретах у стойки девушки в лакированных ботфортах. Представительницы различных рас, они отрешенно втягивали в себя дым допинга, стараясь отключить остатки стыда, перед тем как полуобнаженными стать в окнах знаменитых амстердамских кварталов «красных фонарей» на обзор шатающейся по тротуарам публике. Расслабленно откинувшись на спинки стульев, две молодых парней в костюмах – должно быть менеджеры,- тонко пускали к закопченному потолку струйки серого дыма. Неожиданно, откуда-то сверху, раздался чей-то гомерический хохот. Волной, прокатившись по столам, смех угас улыбками на губах нескольких посетителей, только что вошедших в кафе.
- Ну, и как тебе?- возбужденно блестя глазами, спросила Оля. - Класс! дурдом на колесах.
- Обкуренная Европа, пьяная Россия, какая разница? Везде одно и тоже: мозги в туман и можно жить дальше,- сказала Даша.
Вернулся бритоголовый друг Томаса с четырьмя бокалами пива на круглом подносе и каталогом под мышкой.
- Выбирайте,- перелистывая страницы, напоминающие иллюстрированное пособие по ботанике, сказал Томас. – Колумбия, Косово, Пакистан, Узбекистан, Украина…
- Нам только попробовать, что ни будь не крепкое,- сказала Макарона.
- Виват матушка-королева!- имея ввиду правящую королеву Биатрикс, прославившуюся своими экстравагантными шляпами, произнес Томас, крутя вокруг оси над огнем зажигалки уже готовую самокрутку. Сделав одну за другой пару глубоких затяжек, он задержал дым в легких и выдохнул обесцвеченную струю…
- Даш, ты чего? Тебе нехорошо?- откуда-то, из далека, донесся взволнованный голос подруги.
- Все нормально,- покашливая и виновато улыбаясь бескровными губами, ответила Даша.
С этого момента восприятия реальности перешло в бессвязные фрагменты. Иногда повторяющихся дублями: свет фар встречных автомобилей, белеющие в сумерках колоннады ветряных электрогенераторов с вяло вращающимися лопастями, рука Томаса, нахально лезущая под юбку, парк какой-то виллы. Отражающиеся в бассейне китайские фонарики, тяжелый запах марихуаны в воздухе, движение незнакомых мужчин и женщин. Настойчиво-грубый с мерзким акцентом голос Томаса с предложением сняться в кино «за дэнги». Молящий голос подруги с просьбой оставить их в покое. Затем, плохо освещенные ступеньки, ведущие в подвал. Вялая, от наркотического опьянения, попытка сопротивления. Толчок в спину и падения куда-то в бездну. Разорванные колготки. Парализующее волю, ощущение обреченности. И вдруг, слепящий свет софитов, круглая кровать в центре студии, гомосексуального типа визажист с кисточкой щекочущей лицо и шею, две черные мишени объективов камер хаотично перемещающихся в пространстве, яркие блики фотовспышек. И, неожиданно, острая боль между ногами… Все быстро, организованно, профессионально до мелочей... На вопрос: сколько продолжался этот кошмар, потерявшая ощущения времени, Даша вряд ли смогла бы ответить.
Смертельно усталых, дрожащих от предрассветной прохлады и нервного озноба, их выбросили из машины на пустынной проселочной дороге, среди изумрудных лугов, разбитых на квадраты узкими каналами с пасущимися черно-белыми коровами.
Подобрала их и помогла вызвать такси пожилая фермерша в комбинезоне, ехавшая на джипе на утреннюю дойку.
Оставшиеся до отлета на родину сутки, подруги, не разговаривая друг с другом, просидели в номере. У Даши распухла, и болела коленка, мучили позывы рвоты.
Ну, фига, мать твою, съездили на родину Рембрандта!,- бурчала Макарона, разглядывая у окна, в зеркальце, заплывший синюшной гематомой глаз.
Представитель принимающей стороны, узнав о случившемся и испугавшись за репутацию туристической фирмы, уговорил девушек не заявлять в полицию, недвусмысленно намекнув, что, в происшедшем есть и их вина.
* * *
До рейса на Москву по расписанию оставалось больше трех часов. Блуждая взглядом по кажущемуся нереально огромному пространству аэровокзала, Виктор, облокотившись о перила второго яруса смотрел, как наполняется пассажирами зал у бесконечных регистрационных стоек. Движение людей происходило непрерывно, указывая на частоту рейсов вылетающих, во все концы света, самолетов.
В очереди за билетом, в памяти внезапно возник образ Даши с тем выражением щемящей чистоты, которым светилось ее лицо, когда она играла на берегу, с больным мальчиком. Вспомнилось, ни с того ни сего, и признание в том, что ей нравится спать с ним голой…
Симптом раздвоения перекосил лицо Виктора, со всей очевидностью стало ясно, что на рассчитанную им моральную сатисфакцию поступок, его сердце согласием не откликается.
Стереотипы, они чаще всего только прикрытия истинных желаний… А я ведь даже не поговорил с ней. Сейчас же не может быть ничего глупее телефонного звонка. И еще эта дурацкая записка… (содержание ее, Виктор толком и не помнил). И откуда во мне это самозваное право осуждать?! - протестные движения мыслей, бессвязные, запутанные из-за испытываемого возбуждения и растерянности, словно шипы терновника вонзались в мозг вызывая физическое страдание. Еще мгновение, и душа его умерла бы, но проснувшаяся сила покаяния, словно бы раздвинула прутья клетки внутри него. Вырвавшись на свободу птицей, она вначале редко, тяжело, но с каждым взмахом крыльев все чаще и уверенней взмывала в бездонную чистоту, как взгляд той, которая только что спасло его от гибели.
Положив на стойку представительства «Люфтганзы» паспорт и банковскую карту, Орлов сказал то, чего еще мгновение назад говорить не собирался:
- Один билет на Корфу на ближайший рейс.
- Извините, я вас не понимаю,- поправляя полосатый платок на шее, виновато улыбнулась миловидная немка.
Сообразив, в чем причина растерянности кассирши, Виктор, извинившись, повторил фразу уже по-английски.
- На ближайший рейс есть места только в бизнес-классе,- щелкнув по клавиатуре компьютера, с неизменной улыбкой ответила девушка.
- О кей!- выпалил он.
Купив билет, Виктор не почувствовал ожидаемого облегчения, напротив вернувшиеся чувство тревоги нудно застучало в висках метрономом. В баре, выпив на голодный желудок подряд несколько порций виски, он захмелел. Даже не с первого раза расслышал, прозвучавшую из динамиков свою фамилию: его срочно приглашали пройти на посадку. Покачиваясь, он по ошибке прошел в салон эконом-класса. Стюардесса, деликатно напомнив, что «мистер Орлов» летит в бизнес-классе, проводила его на место. Виктор уснул еще до того, как самолет поднялся в воздух.
***
Когда Даша открыла глаза, комната была слабо освещена лунным светом. Через открытую балконную дверь доносилось хоровое пение цикад из придорожных олив, по высокому потолку пробегали желтоватые полосы от фар проезжающих автомобилей. Она видела, слышала, но все эти признаки жизни, не проникали в нее. Даша находилось в каком-то измерении, где чувства не работали, только сознание бесстрастно фиксировало происходящее. Это было похожее на клиническую смерть органов чувств.
Как странно, легко и спокойно,- поднимаясь с мраморного пола, подумала она.- Но нужно торопиться пока не вернулись боль и удушающий стыд… Я больше не хочу в мир людей, где мимолетное счастье существует лишь для того, чтобы после ухода возникала невыносимая боль одиночества, для меня уже непреодолимая.
Скинув одежду и отрешенно оглядев отражаемую в зеркальном овале плоть, кажущуюся ей, в лунном свете полупрозрачной, чужой и уже не нужной, Даша надела через голову, свободный льняной сарафан и босиком направилась к двери.
Дремавший за стойкой круглолицый портье, увидев, бесшумно пересекающую полумрак холла фигуру в белом, до пят, платье, испуганно зажмурился и причитая: «Χριστός νικά!.. Χριστός! νικά!...»3, несколько раз быстро перекрестился.
***
Той средиземноморской ночью, с приколотыми к черному бархату небесного шатра мерцающими созвездиями и молодым месяцем, Даша, не ощущая сопротивления воды, вошла в черноту без линии горизонта.
А ранним утром в брезжущем свете наступающего дня, в километре северней «Нерайды», на пустынном побережье, старый рыбак наткнулся на бьющееся в хрустальной волне бронзовое от загара тело девушки. Ее серо-голубые глаза были открыты, а русые волосы, выпрямленные за ночь в парикмахерской Посейдона, больше ничем не напоминали милые кудряшки.
***
Дашу похоронили рядом с ее отцом, на отшибе большого продуваемого ветрами городского кладбища, где хоронят самоубийц.
Вернувшись из Омска в Москву, Орлов в тот же день уволился с работы. Для него началась совсем другая жизнь. Ничем не похожая на ту, которой он жил прежде…
Афины, 2005 г.
Примечания - перевод с греческого:
1- Русалка
2- Дыра
3- Христос всепобеждающий
По просьбе писателя Владимира Сидиропулоса мы ставим мужскую песню: «Ты – моя любовь» в исполнении Криса Риа. Кто не знает английского посмотрите перевод, стихи того стоят.
...всю ночь мешают спать
слова сомнений,
из прошлых дней опять
приходят тени,
они стучат в окно
и в двери тоже,
и света нет – темно,
и это – может...
...печаль любви,
слова любви
из прошлых дней тревожат...
...но на душе легко,
всё не случайно,
и пусть не даст покой
любви звучанье,
забытый день найдёт
свои печали,
ночных теней полёт
из давней дали...
...печаль любви,
слова любви
из прошлых дней тревожат...
...печаль любви,
слова любви
из прошлых дней тревожат..
Авторские права на данную повесть принадлежат автору - писателю Владимиру Сидиропулосу и защищены законом. Любое копирование либо публикация текста только с разрешения автора.
