Мы передвигались по Словакии автостопом уже третий день и добрались только до Нитры, хотя по планам должны были пересечь Словакию за сутки.
Дезертир – в миру Гриша Пупкин, был главным добытчиком пищи в нашем путешествии, и моим проводником в Европу. Даже поводырем.
Он обладал рентгеновским зрением и видел мусорные баки насквозь – когда Гриша чувствовал, что в контейнере есть что-то жизненно нам необходимое, он становился похож на охотящегося за рыбой пеликана.
Рывок, рука погружается по локоть в мусор, и вот на поверхность извлечен очередной артефакт готовый к употреблению.
С Гришей я познакомился случайно – после своей очередной депортации из Голландии он вдруг оказался у меня дома.
Как это произошло, я затрудняюсь объяснить, но факт остается фактом - Дезертир стоял посреди комнаты, улыбался до ушей и рассказывал о своей нелегкой судьбе. На нем был одет найденный на свалке какой-то невероятный пиджак, темно зеленый, весь в блестках, совершенно залихватского покроя. Похожий я видел только у Евгения Евтушенко, когда был на его концерте.
Гриша попал в Голландию в 17 летнем возрасте. У него даже не было загранпаспорта. По его рассказу - он просто перелез через забор с колючей проволокой на советской границе, а потом неделю шел горными тропами.
Поверить в такой бред было невозможно, я служил на границе и знал о чем речь. Во первых, это не просто проволока – это сигнализация, во вторых - с обеих сторон заграждения вспаханная контрольно-следовая полоса. Плюс патруль с собаками. При самом благоприятном стечении обстоятельств Гришу бы задержали через пару часов.
Видимо, Дезертир об этом просто не знал. После года жизни в Амстердаме его замучила ностальгия, Гриша сдался властям и попросил оправить его на родину. В Шереметьево он, как ни в чем не бывало, протянул пограничнику свой внутренний советский паспорт. На вопрос чекиста, а как он оказался в Голландии, Гриша ответил, что его подвез какой-то дальнобойщик из Питера, а границу он проспал, поэтому ничего толком сообщить не может.
Офицер задумался… и вызвал бригаду скорой помощи, которая отвезла Гришу прямо в психиатрическую больницу. Не знаю, что уж там наплел Дезертир психиатрам, но только через три месяца его отпустили, признав инвалидом третьей группы и назначив пенсию в 40 рублей…
Летний день подходил к концу. Мы вышли на окраину города и, оставив позади аккуратные панельные многоэтажки, зашагали по трассе в направлении на Братиславу. Справа от дороги текла река, она тоже называлась Нитра. Стемнело, было понятно, что сегодня нас уже никто не подберет. Заприметив на берегу костер, мы свернули с трассы и подошли к одинокому рыбаку, который разрешил нам заночевать возле огня…
Утром мы сразу остановили грузовик. День задался. Как-то очень быстро мы проскочили Братиславу и сменив пять-шесть машин к вечеру приблизились к Словако-Чешской границе. Граница эта проходила по реке Морава.
Словацкий пограничник поставил нам штампы о выезде из страны, и мы переехали по мосту на чешскую сторону.
Толстый чех посмотрел российский паспорт Дезертира и молча поставил печать. Потом взял мой, повертел в руках, посмотрел на меня. Ему явно что-то не нравилось. У меня вдруг как-то гадко засосало в желудке, накатила легкая волна тошноты…
- Спатки, Украина, спатки! – Чех нес какую-то ахинею.
Какие еще «спатки», подумал я, нелепые мысли о сне на пограничном переходе пронеслись в моей голове и исчезли…
- Спатки, Украина, спатки! – голос чеха стал ледяным.
Дезертир все уже понял, вышел из авто, подошел ко мне и вполголоса пробубнил:
- Тебя не пускают в Чехию, «спатки» значит назад.
Это было невероятно, как-то очень неправильно и обидно. Дезертира, в рваных джинсах, в старом армейском кителе, со спутанными длиннющими волосами пускают, а меня нет.
Пограничник начал отпихивать меня своим животом к мосту, в сторону Словакии. Я задыхался от несправедливости бытия. В этот момент лицо Дезертира засияло улыбкой, он подбежал к чеху и попросил разрешения обнять меня на прощание. Тот не возражал. Гриша обнял меня и зашептал:
- Как стемнеет, отойди на 200 метров севернее по течению реки. Ровно в 12 ночи я буду ждать тебя с той стороны и просигналю фонариком. Плавать ты умеешь, границу здесь почти не охраняют, у тебя получится…
Я перешел мост и равнодушный словак поставил мне штамп о въезде в страну.
Гришино предложение было невыполнимо. Я на такое был неспособен. С Дезертиром я бы ещё рискнул, а сам - нет, настолько это было неприемлемо и страшно.
Оглушенный я шел по узкой асфальтовой дороге и так добрел до городка Brodské. Он находился в километре от границы. Стемнело. Я зашел на огонек в таверну. Все казалось незнакомым и зловещим. За деревянными столами сидело несколько угрюмых словацких крестьян…
В полночь, как и было условлено, я был на берегу Моравы. Никаких сигналов я не увидел, да мне они были и не нужны, это я сделал больше для очистки совести. Я развернулся и зашагал на восток. И не знал я того, что Дезертир стоял в этот момент на той стороне реки и тщетно пытался зажечь фонарь – села батарейка, а крикнуть он не решился.
Тут мне очень захотелось спать и моя дальнейшая судьба стала мне совершенно неинтересна. На выходе из Бродске я свернул на лужайку, надул резиновый матрац, развернул спальник, лег и мгновенно провалился в сон.
Проснулся я рано. Солнце только взошло. Я лежал с закрытыми глазами и ощущал волны страха, которые накатывали на меня. Справиться с ними я не мог. Мое внимание привлекли странные звуки, я открыл глаза и увидел дикого кролика. Он бегал вокруг меня кругами. Я встал, обнаружил рядом яблоню, сорвал яблоко и съел.
Мне представился унылый тысячекилометровый обратный путь, мне стало дурно и почему-то стыдно. Все было как-то нелепо. И я как зомби побрел в сторону Моравы.
Вдоль берега реки шла невысокая насыпь с грунтовой дорогой. Я стоял, спрятавшись в прибрежном лесу, и отлично понимал, что переплыть реку я не смогу. И уйти я тоже не мог. Конечно, за нарушение границы меня не расстреляют, а даже ускорят путь назад, но вот было страшно и все тут.
Так я стоял минут двадцать, и вдруг мне в голову пришла странная идея, я решил расписать все необходимые действия по пересечению границы, до самых мельчайших, представить их себе, вложить в себя как программу в компьютер, назначить время исполнения и по команде начать действовать словно бы я робот. И я начал составлять программу:
Вот я раздеваюсь, и складываю одежду в пакет. В этот же пакет кладу спальник. Надуваю матрац. Пакет с вещами приматываю сверху. Поднимаюсь на насыпь. Спускаюсь к реке. Вхожу в воду. Плыву, толкая перед собой матрац с вещами. Выхожу с той стороны. Конец программы.
Я посмотрел на часы и сказал, что программа запустится ровно через тридцать секунд.
Меня трясло мелкой дрожью. Когда время истекло, я стащил с себя одежду и запихнул её в пакет. Взял матрац и начал его надувать. Дрожь усилилась. Привязал пакет сверху и поднялся на насыпь. Обратил внимание, что на мне красные семейные трусы в цветочек. Спустился к воде и сходу в нее зашел.
Мутно-желтая вода Моравы была теплой. Я шел по дну, толкая перед собой импровизированный плот, и так дошел почти до середины реки. Хорошо иметь высокий рост. В этот момент раздался крик, я повернул голову и увидел, что со словацкого берега мне грозит кулаком старый дед на велосипеде. Я проплыл пару метров и вновь ощутил под ногами дно. Дойдя до чешского берега, я взбежал по небольшому глинистому откосу и сквозь заросли травы бросился в лес. Трава оказалось крапивой, я видел, как тело покрывается красной сыпью, но боли не почувствовал…
Нужно было как можно быстрее уходить из пограничной зоны. Однако лес на чешской стороне оказался заколдованным. С одной стороны до меня доносился шум автобана, с другой – шуршали поезда, но этот нереальный лес не хотел меня отпускать! Все колючки старались меня уколоть, а ветви ударить по лицу. Два раза я перебрался через ручей по поваленному дереву и понял, что хожу по кругу. Проплутав так около часа, измученный я вышел, наконец, к небольшой чешской деревне.
Очень хотелось есть. Я подошел к ближайшему мусорному баку, смело вонзил в него руку, выхватил недогрызенный кусок копченой колбасы и, радуясь такой своей удаче, двинулся дальше.
Проезжавший мимо дедушка на старом грузовичке, согласился подбросить меня до въезда на автобан.
Я шел по трассе на Брно, когда вдалеке увидел одинокую фигуру. Человек впереди безуспешно голосовал. Я двигался чуть быстрее, и расстояние между нами постепенно сокращалось. И вдруг я ощутил, как работает мой мозг – выдуманный безликий силуэт вдруг распался на пиксели, перед глазами пробежала рябь, отсканированное пространство перестроилось, и передо мной соткался Гриша. Он улыбался своей фирменной неземной улыбкой:
- А я думаю, что же меня целый день никто не берет…
Мы обнялись, и через пару минут какая-то дама уже везла нас в Прагу…
...Чехию мы проскочили за день, так спешили, что даже не посмотрели толком Прагу. А торопились мы потому, что хотели добраться до всемирного фестиваля Rainbow, который открылся в Португальском городке Порту.
Вечером, если верить нашей старенькой советской карте Европы, мы были в паре километров от Германской границы. Нам предстоял самый ответственный переход - в Шенген. Чехия тогда еще не входила в безвизовую зону.
Пару часов мы шли по компасу в лесу, по нашим подсчетам, под нами лежала уже Немецкая земля. Мы вышли на узкую асфальтовую дорогу, что вилась сквозь лес. Вечерело, неожиданно раздался шум мотора, и сквозь листву блеснули фары.
- Ложись, быстро! - прошипел мне Дезертир, - и мы, как партизаны, плюхнулись в придорожную канаву.
Украдкой мы вошли в небольшую деревню - все надписи там были по Чешски...
Мы тогда не знали, что совковые карты специально печатали с ошибками, и границы на них передвигали на восток, чтобы легче ловить нарушителей.
До поздней ночи мы шли полями и лесами на запад, ориентируясь по компасу. У Дезертира заработал фонарик, и мы смогли продолжать путь в темноте.
Переночевав в стоге сена, утром, уверенные, что уж на этот раз все получилось, мы гордо вошли в город.... не знаю, что это был за городок, но там тоже все было по-чешски!
Дезертир позеленел:
- А ну-ка дай посмотреть твою карту!
Я дал.
- Что ж ты сразу не сказал, - заржал Гриша,- год выпуска 1978! С таким же успехом можно было идти по глобусу!
Еще пол дня мы шли лугами и полями, пока нашему взору, прямо посреди леса не предстали низенькие белые столбики и таблички "pozor, hranici" или что-то вроде того.
С замиранием сердца мы пересекли невидимую линию, перепрыгнули ручей, взбежали по откосу и наткнулись на маленькую часовню у дороги.
- Все, мы в Германии,- прошептал Дезертир, - сейчас самое главное как можно быстрее удрать из пограничной зоны, тут много патрулей и местные жители все как один стукачи!
Не успел Гриша это сказать, как на дороге появился местный житель.
- Изобразим немецких туристов, - скомандовал Дезертир.
Я засомневался, все же на Грише был советский военный китель, но бодро поприветствовал встречного:
- Гутен таг!
Мужичок, кисло улыбнулся и ответил:
- Добрий диень!
Это был полный провал. Но первый увиденный нами немец оказался добрым человеком и не заявил в полицию. А через пол часа мы поймали машину, причем до самого Нюрнберга!
Читайте также:
- Изя, Анастасия и дифференциальное исчисление. Изя ищет жену
- Изя, Анастасия и дифференциальное исчисление. Как мы с Изей Москву покоряли
- Изя, Анастасия и дифференциальное исчисление. Натальевский переулок
Продолжение романа в кусках "Изя, Анастасия и дифференциальное исчисление" писателя Ильи Платонова читайте каждое воскресенье на сайте "Русские Афины"