Оба они были маленькие, смешные и чрезвычайно говорливые, похожие друг на друга и на свой полуразрушенный автомобиль Рено-5. Саша, в перерывах между учебой в университете, торговала травой и, иногда, ЛСД. Миша был временно не у дел, так как профессия его была в стране совершенно невостребованная…
…Если ацетон лить при сорокаградусном морозе по наклонному листу металла, то внизу будет уже чистый спирт, и его можно пить. Мы так делали в Сибири – Миша сидел напротив меня и забивал травой свой чудовищно большой фирменный «костыль». Я бы даже сказал растаманскую каннабиноидную сигару – настолько она была большая, толстая и совершенная с геометрической точки зрения. Вообще, несмотря на небольшой рост, Миша производил убийственное впечатление на тех, кто видел его в первый раз. Я рад, что со мной это случилось днем. Злодейство, несовместимое ни с какой добродетелью, было разлито по его лицу. Его внешности соответствовала и манера разговаривать – какую бы ахинею ни нес Миша, он делал это с такой авторитетной интонацией, что в момент произношения слова приобретали завораживающую бессмысленную значимость неимоверной силы, они словно бы отливались в граните….
- Космический грибок – я вздрогнул, Миша выпустил облако дыма, и уверенно указал рукой куда-то вверх – на станции «Мир» космонавты обнаружили космический грибок-мутант. Он пожирает все – дерево, металл, пластик. Его невозможно убить! – Миша затянулся, прокашлялся и злорадно продолжил – а станция «Мир» должна на днях упасть на Землю, и этот грибок уничтожит все деньги, потому что их не из чего будет делать, и нынешней системе придет полный п*****…
…Неожиданно выяснилось, что именно сегодня Саше необходимо посетить своих родственников в Иерусалиме, и они с Мишей должны уехать. Не помню, напросился ли я сам, чтобы не сидеть дома одному, или мне было предложено составить компанию, но, так или иначе, я оказался на заднем сиденье незабвенного Рено -5. Рядом с собой я обнаружил объемистый пакет с травой, годика, пожалуй, на три. Пока машина поднималась по извилистой дороге к Святому Городу, оставляя за собой тончайший аромат тетрагидроканнабинола, Миша с Сашей неожиданно стали выяснять – стоило ли меня брать в гости к людям, которые и Мишу-то переносят с трудом. Не помню, кто был за, а кто – против моего присутствия, но при въезде в Иерусалим общим голосованием, в котором я участия не принимал, было решено меня в гости не брать.
А поскольку дело шло к ночи, то мне пришлось готовиться к ночевке в прекрасном Рено – 5. Припарковав машину у многоэтажки, Саша с Мишей ушли, а я стал раскладывать сиденья и готовить себе лежбище из найденных в авто одеяла, спального мешка и других подручных средств. Прошло минут двадцать, как вдруг входная дверь в доме отворилась, и на пороге появился Миша. Он медленно шел к машине, бережно неся в руках полную до краев тарелку борща, и нес он её с таким достоинством – словно это был не борщ, а Корона Российской Империи. Поставив тарелку на капот, Миша сказал: «это все, что я могу для тебя сделать в данной ситуации».
Я сидел на капоте автомобиля и ел борщ.
Неожиданно Солнце упало за горизонт, перестав освещать негуманную израильскую архитектуру, откуда-то сбоку выкатился горизонтальный полумесяц с небольшой звездой чуть повыше. И я отправился спать. Засыпая уже, вдруг отчетливо увидел падающую в океан горящую станцию «Мир». Стотонные модули отваливались, охваченные огнем, расплавленный металл заливал черные иллюминаторы, и тут я осознал, что в этом аду сгорает космический грибок-мутант, последняя надежда всего прогрессивного человечества.
Светлое будущее вновь откладывалось на неопределенный срок…
Толик, Галилейское море и гамма-излучение
Светло-коричневый Рено-5 бодро бежал по дороге, петляя вместе с ней по долинам и взгорьям северной Галилеи. За рулем сидела Саша. Она вела машину в своей собственной манере – залихватски закусывая губу при каждом повороте и вращая баранку так, словно это был штурвал пиратского брига. Впрочем, в самой Саше тоже было что-то пиратское.
Наш путь лежал к Тивериадскому озеру, где вечером должен был состояться рок-фестиваль. Вместе с нами увязался Толик – мой товарищ еще по Луганску, – полный, кучерявый, какой-то весь шумный и непростительно нелепый. Толик обладал удивительной способностью из всех возможных линий жизни выбирать самую глупую. А когда он открывал рот – его фразы были настолько не к месту, словно их составляла команда инопланетян-лингвистов. Однажды, работая охранником, Толик догадался сходить к Стене плача с боевым оружием. Во время задержания он вытащил обойму, чтобы продемонстрировать, что она пустая, но в стволе оказался патрон, что-то пошло не так, прозвучал выстрел, пуля ударила в рамку металлоискателя, и через секунду Толик лежал скрученный и обездвиженный на святой земле. Год он потом работал на адвоката, и отделался условным сроком, 100 часами общественных работ и пожизненным запретом на ношение оружия.
Разменяв пятый десяток, Толик узнал про существование рок-фестивалей, наркотиков, прочих вершин человеческой культуры и, естественно, тут же решил к ним приобщиться. …С дрожью в голосе он убеждал нас, что на него ЛСД не подействует. И это решено было проверить немедленно по приезду.
Разведя костер недалеко от воды, мы разрезали на четыре части марку «доктор Хофман» и… употребили её по прямому назначению. Стемнело, метрах в пятидесяти от нас, на опушке эвкалиптовой рощи, на залитой светом прожекторов сцене шли последние приготовления к концерту. Между эвкалиптами слонялся народ. Саша сидела у костра и постукивала по поленьям палочкой, поднимая в небо снопы искр – это был её контрольный тест на определение момента перехода в измененное состояние сознания…
…Прошло полчаса, я подошел к самой кромке воды. Все было как прежде – на том берегу озера горели в темноте огоньки Тверии, вот только вода почему-то висела в воздухе всем своим объемом… не касаясь дна. Там явственно ощущался небольшой зазор. И еще эту воду можно было приподнять за край… Я сел на корточки – геометрия пространства резко изменила масштаб. Удивительный фрактальный мир надвинулся на меня и занял все поле зрения. Идеальные сферические объекты ровными рядами уходили в бесконечность. Вблизи они были неправдоподобно огромными, на горизонте стремились к нулю… И эта бесконечность была невообразимым образом конечна и даже… бесконечно мала в своей бесконечно большой миниатюрности… Осознание единства бесконечно большого и малого почему-то вызвало у меня приступ невыносимой радости. Наконец я понял, что так на самом деле выглядит прибрежная галька, и повернулся к костру.
Саша все так же лениво постукивала палочкой по головешкам. Так же взлетали снопы искр, только они не исчезали через мгновенье, а висели над костром, и к каждой искре вела своя сияющая трасса… Саша хищно повернулась с Толику:
- Ну как, не действует?
- Нет, не действует, - ответил Толик и залез в палатку, - я буду спать!
- Спокойной ночи, Толик, и приятных сновидений, - Саша вновь поковырялась в костре, мгновенно увеличив облако искр на полнеба…
… Звуковая волна от первого аккорда ударила по глазам, вызвав сильнейшую вспышку сиренево-зеленого цвета. Через секунду я уже был перед сценой. Еще через мгновенье - в ста метрах от нее, звук входил в меня через все рецепторы, кроме слуховых. Потом я обнаружил себя сидящим на мотороллере «Vespa», он был настолько прекрасен, что хотелось провести на нем остаток жизни… Интерфейс мира стал потрясающе дружелюбным. Я бродил по тому, что ещё недавно казалось эвкалиптовой рощей и – удивительное дело – рельеф местности и расстояния больше не имели никакого значения. Стоило захотеть – и метрика пространства сама услужливо ложилась мне под ноги. Я всегда шел по ровному участку, не было подъемов и спусков – лишь пейзаж вокруг меня периодически кренился в разные стороны. Это было забавно…
Я вновь сидел у костра. Миша молча протянул мне заранее приготовленную фирменную растаманскую сигару. Я сделал затяжку, и мир частично вернулся в привычные рамки. В палатке зашевелился Толик.
- Как сон? – звонким голоском поинтересовалась Саша?
- Я на звезды смотрю. - Прямо в палатке?
Толик высунул голову: - Вы мешаете мне спать!
- А ты вылезай и спи прямо здесь!
Толик грузно уселся у костра: - Вода капает, капает, нужно бы краник прикрутить, заснуть же невозможно!
- Прикрутим, отчего бы не прикрутить, а ты пока принеси пару веточек для костра. – У Саши заканчивался расходный материал для фейерверков.
Толик преисполнился важности, вскочил и огромными прыжками скрылся в эвкалиптовой роще…
« И в этот момент включили Солнце!» Утро наступило мгновенно. Над Галилейским морем висели перистые облака всех цветов радуги – от инфракрасного до рентгеновского. Костер догорел. Наконец, после многочасового отсутствия, со стороны Голанских высот появился Толик. И как появился! Он тянул, видимо выдранное с корнем, десятиметровое дерево, его поступь была монументальна. Подойдя к нам, он шумно бросил ствол в догоревший костер. Крона скрылась за горизонтом.
- Я просила две палочки – зарыдала Саша!
- Ну, что, едем домой, уже утро! – Толик был невозмутим.
- Какой дом, посмотри наверх! Толик бросил недоуменный взгляд в небо, пожал плечами: - Вы как хотите, а я ухожу – развернулся и зашагал в сторону дороги.
Цвет облаков сместился в сторону гамма-излучения.
…Солнце перевалило за полдень. Обыденный бесцветный мир вновь заполнил сознание. Пора было уезжать и нам. Напоследок я решил искупаться и подошел к воде. Дул свежий ветерок. Возле берега сонно бродили выжившие после концерта зомби. Но что-то было не так. Какое-то несоответствие рвалось в мозг… Волны! Они стояли недвижимо. Вода превратилась в твердь… Не став искушать судьбу, я развернулся и побежал к автомобилю…
Читайте также:
- Легкие прикосновения Афин
- Легкие прикосновения Афин. Стакан Судакова
- Легкие прикосновения Афин. Принцесса Кипра
Продолжение "Легких прикосновений Афин" писателя Ильи Платонова читайте каждое воскресенье ТОЛЬКО НА САЙТЕ "RUSSIAN ATHENS"
