В Испании я был бомжом. Как сладко жить за рубежом!

И этот поток не пересыхает. В одну только Испанию ежегодно нелегально переправляются 1000 россиян. Страны Евросоюза дружно осуждают Испанию за массовую легализацию иммигрантов 2005 года и требуют ужесточения иммиграционной политики. Кто прав? Для России это тоже больная тема. Есть ли панацея от этой болезни? Помочь миру решить эту проблему задумал я, отправляясь на родину Сервантеса, Дали и Дон Жуана.
Моя полиция меня бережет
Самый распространенный и простой, как все гениальное, путь - стать нелегальным эмигрантом: купить дешевый тур, уехать и не вернуться. Так я поступаю всякий раз, когда хочу стать нелегалом. И вот время тура и визы истекло, и сегодня я проснулся у себя в отеле в 2 часа ночи со странным ощущением, что я нелегальный эмигрант. Это не самый лучший статус. Нелегала, как и настоящего художника, всякий может обидеть.
Я вышел на пустынные улицы городка Мальграт дель Мар. Рядом в темноте пыхтело море. Я шлепал по лужицам в поисках какого-нибудь бара. Но здесь, в Каталонии, испанцы по ночам спят. И бармены тоже. Ночных киосков там тоже нет. Туго русскому будет здесь. Задумайтесь, братья, прежде чем ехать!
Было тихо, и лишь только легкое шуршание шин шептало что-то позади меня. Всю ночь меня, праздного ночного гуляку, сопровождала полицейская машина с потушенными фарами. Ни разу они не вышли из машины и не оскорбили меня проверкой документов. Определенно, с нежностью подумал я, в стране с такими полицейскими можно жить! И потом тут нет бомжей! У меня не будет конкуренции! (О наивный русский паренек! Ты еще узнаешь, как глубоко ты заблуждался!)
Шляясь в поисках работы бармена, официанта или грузчика по ресторанам и барам, я познакомился с русской девушкой Ниной. Она работала в небольшом ресторанчике на берегу моря. Ее путь в Испанию был прост, как Doom. Эта чаровница приехала сюда переводчиком, пленила молодого кабальеро Родриго и, удачно вложив свои сокровища, вышла замуж.
- Здесь ты работы не найдешь! - разочаровала она меня. - В сфере обслуживания все забито скандинавами, а предприятий никаких нет. Кстати, хочешь скажу, почему тебя никто не возьмет барменом?
- Скажи, ради Бога.
- Потому что, как только русский встает за стойку, он начинает мухлевать! Ни один хозяин, если он не шиза, не возьмет барменом русского! Поезжай в Андалусию! - советует мне Нинель. - Там очень много русских. И работу найти легче. Там сельское хозяйство. Помидоры, оливки, фрукты будешь собирать. К тому же там много русских проституток!
- Не может быть! - не поверил я своим ушам и уже через полчаса мчался по горному серпантину на автобусе в Андалусию, к своим, к русским!
Через горы и моря - к счастью!
«Хлеба к обеду в меру бери!..» Столовая в приюте неказиста, но задаром. Я приехал в приморский городок с красивым женским именем Альмерия ранним утром, когда Альмерия спала крепким, беспечным, чистым сном непорочной девы. Дождавшись ее пробуждения, я стал рыскать в поисках русских. Но шли часы, а граждан в спортивных костюмах, пьющих пиво из горла, матерящихся и плюющих шелуху на асфальт, я так и не встретил. Было много мавров и мучачос, лимитчиков из стран Северной Африки и Латинской Америки. Они были веселы и полны оптимизма.
В жаркий час сиесты я сидел на камне возле моря и уплетал большой кусок ветчины с булкой, запивая пивком «Святой Мигель», когда неподалеку на валун присел чернокожий паренек, не похожий на меня, и стал наблюдать за моим лукулловым пиршеством. Кадык его под пупырчатой кожей ходил ходуном.
- Есть, поди, хочешь? - догадался я, тщательно прожевывая ветчину.
Паренек радостно закивал головой.
- Ну и сколько же ты не ел? - продолжал я светскую беседу.
- Три дня, - ответил мой новый африканский знакомый. В глазах его светился неземной огонь надежды.
- Ну, это немного, - сказал я, вспоминая свою голодную молодость. - Мне случалось голодать и поболе.
Вскоре мне стало мучительно стыдно за свое вызывающее благополучие, и я, покончив в себе с кулачеством как с классом, отрезал ему полфунта ветчины, разрушив стереотип о русском жлобстве.
- Вот встретишь меня через год - я буду уже на «Порше» проезжать мимо тебя с золотым перстнем на пальце! - говорит мне, смачно чавкая, Папамаригуй, после второго куска халявной ветчины показывая средний, кривой, как сучок баобаба, палец, на котором вскоре будет золотое кольцо от Картье. Он прибыл в Испанию экстремальным морским путем, на лодке. Из Дакара до острова Лос-Пальмос добрался самолетом. Там он заплатил 1000 баксов за нелегальную доставку в Испанию. 60 отчаянных сенегальских парней погрузились в большой баркас и отчалили от пристани. Пять ночей они шли на веслах (чтобы не засекли) по Средиземному морю к новой, счастливой жизни на чужбине. У них кончились вода, пища. Но они дошли. Он показал мне своим кривым баобабом место недалеко от берега, где их три дня назад ночью высадили отчаянные парни из Лос-Пальмоса, занимающиеся таким опасным, но доходным бизнесом. 60 тысяч заработали они за 1 рейс. Надо сказать, что Папамаригуй не самый бедный парень в Сенегале. Он - столичный житель. У него даже компьютер дома есть. Но зарабатывал он всего 20 долларов в месяц. А в провинции и таких денег не видят. Там умирают от голода. Мой друг Папамаригуй в благодарность за ветчину и пиво «Святой Мигель» спел несколько сенегальских шлягеров и отвел меня на улицу Carrea del doctoral в приют для бездомных, где он ожидал своей очереди на вселение.
Мест нет!
Ночлежка называлась Центр социальной помощи, или проще: Centro municipal de acogida NUEVA ANDALUCIA. Возле центра на ступеньках и на асфальте в всяких позах кучковалась пестрая клумба разнополых граждан всех оттенков цветов кожи. Все это напоминает мне картину «У парадного подъезда»...
- Буэнос диас! - жизнеутверждающе поприветствовал я их, но в ответ было только настороженное молчание.
Мой нездоровый оптимизм несколько диссонировал с атмосферой всеобщего уныния. Чтобы не быть побитым, я не стал дожидаться ответного приветствия и прошел в контору. Я предъявил дубликатом бесценного груза свой многоголовый орластый паспорт начальнику заведения, испанцу в бороде и в очках, попивающему чаек.
- Извини, приятель, но сегодня мест нет, - сказал он и шумно хлебнул из чашки, даже не сравнив меня с фотографией.
- А когда будут?
«В Испанию я с Кубы прилетел! Но здесь - не то, что я хотел». Кубинец Хулио уже месяц не может определиться в Испании. - Ты видишь граждан на улице? - кивнул он в сторону двери. - Они ждут, и ты жди. Как только освободится место - сразу вселим.
Его обещание звучало как-то не очень убедительно. Но я со свойственным мне оптимизмом стал ждать. На следующий день я встал с первыми андалусскими петухами и опрометью бросился к центру. Многие вчерашние знакомые уже вселились, но их место в очереди тут же заняли другие претенденты на мое место. Я узнал, что в приюте можно оставаться только три дня. Тебя будут кормить, поить, а потом ты должен освободить место другим страждущим. А через пару дней ты можешь снова занимать очередь, и так, пока не найдешь постоянное жилье. В центре всего 80 мест. В эту ночь я решил остаться ночевать у порога ночлежки и во что бы то ни стало добиться своего места под небом Альмерии. Сумерки окутали город. На травке под кустиками разместились десятка два нелегалов.
На дне
Ночевать на травке мне пришлось три ночи. Мы, представители различных наций и народов, сдружились в этом целеустремленном ожидании эфемерного благополучия. В первую ночь бухой кубинец Педро угостил меня кубинским ромом. Рядом под кустом оглушительно храпел марокканец Самир. Родриго безжалостно, с матерком критиковал кубинский режим, путая испанские и английские слова.
- Фидель довел нас до отчаяния! Так не любить свой народ, чтобы довести его до такого унижения, это просто мерзко! 20 долларов в месяц зарплата считается верхом счастья! Остальные хрен сосут! На фиг мне его идеи, если я есть хочу! Я просто хочу жить, как нормальный человек. Хочу иметь свой дом, семью. И мне насрать на судьбу мирового пролетариата и всеобщее равенство и братство! И там ничего не изменится, потому что на смену ему придет Рауль!
У Педро на родине осталась девушка. Его мечта - закрепиться здесь и вызвать ее, чтобы вместе созидать уютное мещанское гнездышко с многочисленной шумной чернокожей ребятней. Но, похоже, до этого далеко. Наконец судьба улыбнулась и нам утренней улыбкой Авроры. Подошла наша очередь. Мы на целых три дня стали полноправными членами испанского общества с крышей над головой.
Внутри центра чистенько и достаточно уютно. (Убираем сами - уборщиц тут нет!) На стенах в коридоре фотографии счастливой жизни обитателей приюта. Вот они, улыбаясь, сидят дружной интернациональной семьей в парке рядом с центром, вот они трапезничают в столовой, играют в волейбол. А вот какой-то добрый проверяющий чиновник с чувством пожимает руку старичку арабу. Рай, да и только!
В маленьких комнатках - по два человека. Меня поселили с болгарином Андреем. Собственно, он не такой уж и Андрей. При рождении его назвали Айпан. Он родился в мусульманской семье. Но в 1981 году Тодор Живков решил всех мусульман в массовом порядке назвать «нормальными» христианскими именами. Так Айпан стал Андреем. В Болгарии он работал сначала у себя в Ловеке барменом, потом в Пловдиве на маленьком пивоваренном заводе. Но вскоре пришла перестройка, у болгар кончились деньги, и они перестали пить пиво. Завод прикрыли, а Андрей поехал искать счастья за моря. Правда, у него безвизовый въезд в Испанию, и он здесь на законном основании в отличие от меня.
Нету денег, нету ксивы, а мы все-таки красивы! Приют для бездомных - не самое лучшее место для портфолио. В первую же ночь в соседних комнатаах случилась драка. Марокканец Али, слегка обкурившись, стал качать права своему соседу венесуэльцу Габриэлю. Его утешали три латиноса при помощи капоэйры. На следующий день на Али настучали начальству, и он был с шумом выдворен из ночлежки. Один день он провел под крышей. Это был не его день. И не мой. Потому что кто-то из бедолаг спер сумку с DVD-дисками, подаренными мне лауреатами порнофестиваля. Интересно, на чем они будут это смотреть, побирушки?
Служащие приюта, заносчивые пузатые дядьки, относятся к нам, безродным лимитчикам, свысока, примерно как москвичи к таджикам. Мы, заискивающе улыбаясь, с поклоном приветствуем их. Разве только гузно не лижем. Перед уходом мы наводим идеальный порядок, тщательно заправляем койки, моем полы. Я два раза перемывал, как салабон: Луиса, дежурного по корпусу, не устраивало мое усердие. В приюте нас кормят два раза в день: завтрак и обед. Не знаю, как называется блюдо, которое я вкушал три дня подряд, но ингредиенты я вычислил. В нем были: вермишель, капуста, картошка, морковка, дыня, зеленый горошек и маленький, с мизинец младенца, кусочек мяса. Но многие обитатели рады и такому угощению. Не у каждого были деньги на ветчину.
Последний гурман убирает столовую. По закону подлости я всегда оказываюсь последним. Я обычно поглощаю пищу, задумчиво (впрочем, как и эвакуирую) смакуя, фиксируя в памяти ее вкус, чтобы когда-нибудь, в один из голодных зимних вечеров, воскресить гастрономические воспоминания. Мы с марокканцем Мустафой, таким же тормозом, как и я, вытираем столы, подметаем помещение и выносим мусор в контейнер, стоящий в ста метрах от корпуса. После уборки Мустафа между делом предлагает мне купить немного «дури» для настроения. Я вежливо отказываюсь. На том и расстаемся.

СПРАВКА «КП»

Подобная мягкая иммиграционная политика существует в Греции и Южной Корее. Там за просроченные визы не бросают в темницы. Всегда можно откупиться. Зато в Англии и Америке с нелегалами не миндальничают. Только за прошлый год бдительные янки пристрелили 500 мексиканских мучачос, пытающихся перейти границу. А сколько их погибло в пустыне, на обходных путях, одному Богу известно. Конгресс США одобрил закон, предполагающий возведение защитной стены на границе с Мексикой протяженностью 1100 километров, почти как у китайцев. (У них - 5000 км! Поэтому там давно нет нелегальной иммиграции!) Нелегальный иммигрант в США считается уголовным преступником, и его ждет тюрьма.

Продолжение в следующем номере.

Комсомольская правда