…Ин затаила дыхание.
- Иди помойся. Я кому сказал,- не своим, нечеловеческим голосом, прохрипел Берия.
Во время стрессов, чтобы снять нервное напряжение, Берия часто прибегал к соитью с женщиной. Это было особенностью его психики: переключаясь, на другое, сильное ощущение, он постепенно успокаивался.
В ванной открыв душ, Ингиборга, решительно выдернула из висевшего халата хозяина особняка шелковый пояс с кистями и несколько раз перекрестилась…
* * *
В год смерти Сталина, в конце июня, Лаврентия Берия арестовали в Кремле. Группой старших офицеров производившей арест руководил маршал Георгий Константинович Жуков. И уже в конце декабря, он был расстрелян в одной из секретных тюрем Министерства Обороны.
Амнистия, 1953 год
Освободили Илью Ильина по амнистии, в начале холодной осени 1953 года.
В родной Ленинград он вернулся с первым снегом. Пока был в лагере, умерла мама. Из близких родственников осталась только бабушка-блокадница. Отец погиб еще в 42, от осколка снаряда, разорвавшегося прямо в заводском цеху, во время очередного артобстрела фашистами блокадного Ленинграда.
Полная реабилитация по политической статье, давала право на восстановление в Академии художеств. Но Илья пошел работать, ему нужны были деньги для поездки в Прибалтику.
Натренировав тело в забоях магаданских угольных шахт, днем он работал грузчиком на мебельном складе, а вечерами ездил на сортировочную станцию в Обухово разгружать вагоны.
В канун Нового года, в новом пальто с каракулевым воротником, купленном в Апраксином Дворе, Илья сел в поезд на перроне Рижского вокзала.
Войдя в купе, Илья, сняв ушанку, поздоровался.
Пожилой мужчина в двубортном костюме и галстуке, чуть привстав, ответил на приветствие. Женщина с убранными в прическу седыми волосами, в коричневой кофте с мелкими пуговицами, равнодушно кивнула, и поправила белый платок на вырезе. Попутчиками Ильи оказалась супружеская пара из Риги. Более того, когда во время разговора, Илья рассказал о цели поездки и назвал улицу, то оказалось, что супруги живут по соседству, всего в двух кварталах.
- А какой номер дома вам нужен? – полюбопытствовал рижанин.
Илья назвал цифру.
- Это, угловой дом, в котором ателье,- сказала женщина по-латышски.
Оживившись, Илья тут же назвал фамилию Ингиборги. Мужчина, со значением глянул на жену.
- Вы знаете этих людей? - обрадовано спросил молодой человек.
Мужчина опять посмотрел на жену. Опустив глаза, та, едва заметно, отрицательно повела головой.
Мужчина задвигал губами, делая вид, что вспоминает.
- Нет, к сожалению, не знаю … Пойду в тамбур, покурю,- сказал он, обращаясь к супруге, которая смотрела в черное окно, за которым редко пробегали желтые огни.
Сняв с вешалки пальто, рижанин вышел из купе. Через пару секунд Илья вышел следом.
В холодном тамбуре, глядя в упор в покачивающееся лицо с вспыхивающей в сумраке папиросой, Илья твердо сказал: - Вы же знаете этих людей. Почему вы мне солгали?
- Ничего я не знаю. И прошу, молодой человек, не задавать мне больше вопросов! - прозвучал ответ.
Мужчина торопливо раздавил подошвой ботинка брошенный на железный пол окурок и вернулся в вагон.
Ну и черт с тобой! - зло подумал Илья. – Сталина нет, Берею расстреляли, а они все чего-то бояться. Когда Илья вернулся ни супружеской пары, ни их вещей, в купе уже не было.
На перроне прибывшего в Ригу поезда, к озирающемуся Илье, подошел его бывший сосед по купе. Приподняв фетровую шляпу, он обратился к Илье.
- Молодой человек, извините меня. Это жена… она ни хотела, чтобы я… Мы почти не спали эту ночь. И я решил, что если опять вас увижу, то расскажу все что знаю. Поедемте, я отвезу вас к той, к которой вы приехали. У меня на площади, перед вокзалом машина.
С предчувствием чего-то нехорошего, но при этом с готовностью, Илья поднял с асфальта небольшой чемоданчик, в котором лежали: свежая рубашка, вафельное полотенце, зубной порошок, смена белья, и флакон духов «Красная Москва».
- Вы ведь приехали к Ингеборге? Я правильно понял?
- Да,- насторожено ответил Илья, ошарашенный прозвучавшим именем.
- Значит, вы тот самый студент-художник, о котором Ингиборга писала в своих письмах матери. Я это сразу понял, только вы назвали адрес. Мать Ингиборги и моя жена были кузинами. Соответственно она – нашей племянницей. Я отвезу вас. Только прошу вас, ничего не говорите. Мне и так, очень тяжело.
Слово «были» по ощущению напомнил Илье удары под дых в кабинете следователя во время допросов. Разогрев мотор небольшого «Опеля», они тронулись с места. Что было дальше, Илья помнил, как в тумане. Несколько минут езды по тесным улочкам старого города, остановка. Дальше, он и его провожатый, идут по центральной алле городского кладбища. Мужчина чуть впереди, Илья на ватных ногах, на шаг сзади. Свернув с аллеи, и сделав несколько зигзагов между могилами, мужчина остановился.
- Вот,- тихо сказал он, и отошел в сторону.
Илье потребовалось время, что восстановилась резкость зрения. Перед ним была могила с невысоким гранитным постаментом. На камне, слева, овальный портрет той, которую он не переставал любить с той минуты, когда впервые увидел в сквере на фоне цветущей
сирени. От пронзившей мозг боли он, инстинктивно чтобы не упасть, ухватился за холодную ограду.
- Этого не может быть,- прошептал Илья и, окаменев, стал похожим на стоящий неподалеку памятник.
Рижанин отвернулся. Смотреть на человеческое горе, каким безжалостным оно иногда бывает, под силу далеко не каждому человеку.
- Дайте закурить,- не своим голосом промолвил Илья.
Мужчина, быстро прикурив, оторвал кончик бумажного мундштука папиросы и протянул Илье. Над коротким ежиком русых волос Ильи, ясно прорисовываясь в морозном воздухе, заклубился сизый дым. Он затягивался так, словно хотел, чтобы разорвались легкие.
Мужчина, у которого начинали неметь пальцы ног, спал притоптывать.
Оставить в таком состоянии, пусть и едва знакомого человека, он посчитал для себя невозможным. К тому же, они с женой решили, что будет правильным рассказать ленинградцу о трагической смерти Ингиборги все, что знают.
- Как это произошло? - все еще чужим голосом, выдавил Илья.
- Может, поговорим в другом месте? - предложил рижанин.- К тому же холодно, день сегодня очень морозный.
- Да, хорошо,- ответил Илья.
- Я подожду вас в машине, у ворот.
В кладбищенской тишине раздались звуки удаляющихся шагов.
Постепенно, приходя в себя, Илья начал понимал бессмысленность своего стояния у могилы. Однако и уйти от той, встречи с которой он каждый день ждал долгих три года, сил у него не было. Наконец, он достал бесчувственными от холода пальцами, красную коробку с духами и поставил ее под портрет улыбающейся Ингиборги.
- Я вернусь к тебе, любовь моя. Я скоро вернусь,- едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, прошептал он.
В привокзальном баре, рижанин и Илья , сели за столик в углу. Рижанин сделал заказ подошедшему официанту с белым полотенцем на плече, по большой кружке светлого пива.
- Эмма - мать Ингиборги, - упокой Господь души обеих,- рассказала моей жене, что ей долго не отдавали тело дочери. Почти две недели. После похорон… Уж не знаю как, она нашла того начальника в органах. Знаю только, что Эмма отдала ему брошь с бриллиантами. Подполковник сообщил ей истинную причину смерти дочери. Она не умерла от ишемической болезни, как написано в свидетельстве о смерти. Смерть наступила от асфиксии. Этот начальник сам видел бордовую полосу под скулами и подбородком бедной девочки. Скорей всего она повесилась, поскольку других следов насилия на теле не было.
С посеревшим лицом Илья слушал рассказ рижанина, временами испытывая что-то похожее на тошноту. Он пристально смотрел в лицо рассказчика, словно желая убедиться, что тот говорит только правду.
- Где это случилось? В Ленинграде, в Риге… Где?!
- В Москве,- почти шепотом сказал рижанин.
- Где,- воскликнул Илья!!!
- Тише прошу вас… Эльза, говорила моей жене, что за месяц до кончины, дочь стала часто ездить в Москву,- последнее слово он произнес почти шепотом.
- Это – Берия! – сквозь зубы процедил молодой человек, ногти его пальцев лежащей на столе руки впились в деревянную поверхность. - Это он – сука!
Дальше интересоваться подробностями Илья не стал. В подобном любопытстве, в его понимании, была какая-то пошлость. Да и откуда, сидящий перед ним родственник Ингиборги мог знать подробности…
Мужчина, опасливо посмотрев по сторонам, замер, подчиняясь животному инстинкту: что не подает признаков жизни, то не привлекает внимание. Даже мертвый Берия вызывал у людей паралич страха.
- Скажите официанту, чтобы принес водки…
- Официант спрашивает, чем будите закусывать.
- Ничем,- резко ответил Илья,- Пусть принесет еще пива.
Выпив стакан водки, Илья глядя в стол, сказал:- Ингиборга была моей невестой, хотя между нами и не было полной близости.
- Какой ужас!- тихо сказал рижанин. И про себя подумал на родном языке: Значит все, что рассказала Эльза – правда! Ингиборга повесилась, или ее повесели, в каком-то особняке в центре Москвы. А я не поверил, решил тогда, что она говорит это от ненависти к русским. Эльза ведь на половину прусская немка… Хотя какой Берия русский? Такой же, как я - украинец.
- Вы не думайте плохо о девочке, даже если она над собой это сделала… Ничто, так не характеризует личность, как проявленная воля протеста. И еще, мы с женой только недавно узнали, что это благодаря Ингеборге нам разрешили вернуться в Ригу из ссылки в Среднюю Азию. Наша семья перед войной была выслана, по классовым соображениям, как буржуазный элемент…
Илья посмотрел на рижанина тяжелым захмелевшим взглядом.
- Простите, я, кажется, не о том… Вы приезжайте, когда захотите, и будьте осторожны.
Рижанин встал. Подержав секунду ладонь на плече Ильи, направился к выходу.
* * *
В поезде, возвращавшем его в Ленинград, Илья продолжил пить. Утром, на перроне финляндского вокзала милицейский наряд забрал его в отделение. За появление в общественном месте в нетрезвом виде, ему дали десять суток ареста, и опять остригли наголо не успевшие отрасти после лагеря волосы.
Потом были годы забытья в алкогольном угаре. Илья то бросал пить, то, вдруг вспомнив могилу любимой, вновь хватался за бутылку.
В один из дней, Илья трезвый встал за мольберт. Дрожащей в руке кистью он написал картину. На ней, в окружении парковых лип, он, по памяти изобразил белую беседку и в ней молодую пару. Лиц на картине видно не было: девушка сидела спиной к зрителю, на коленях у парня, обвив его шею тонкими руками.
После этого молодой художник резко бросил пить и вернулся к живописи.
В Ригу он больше не ездил, поскольку знал, что может не выдержать - повеситься на одной из кладбищенских сосен или могильных оград.
*Владимир Сидиропулос, Афины (Таврос)
Источник pontos-news.gr