А вам нравиться в Греции?

Одни задают его, чтобы быть спокойным за тебя. Нравится? Вот и слава богу,  значит, есть хоть какой-то смысл в этом во всем. Другие – чтобы успокоиться. Не нравится? Что и требовалось доказать. У нас ничем не хуже, если не лучше… Третьи спрашивают для того, чтобы объяснить себе – какого черта страну заполонили иностранцы. Нравится? Και βεβαία!  Σαν την Ελλάδα – πουθενά!  Не нравится? Αχ,  βρε Ελλάδα!  Τι τραβάς και δεν το μαρτυράς!  Τότε – άντε από δω!

У моей подруги нет никаких тайных мотивов,  просто ей любопытно. Не успевая заканчивать фразы, мы перебиваем друг друга. Как они тут – я вижу, бываю наездами, хотя и редко, а вот как мы там – ей трудно представить. Я сумбурно пытаюсь рассказать, как же оно было все эти годы. Как же было-то оно? Да по-всякому… При всем желании, я не смогу – хоть до утра сиди и вспоминай – передать и десятой доли того, что передумала на эту тему, прислушиваясь к себе: глядя на красно-бурые зигзаги черепичных крыш или на  гордые камни античности, вытирая слезы и  уходя в себя, горланя песни под гитару в кругу друзей у ночного костра, когда ласковый ветер колышет морским своим дыханием его прерывистое пламя, -  стараясь понять наконец: мне здесь нравится?

Все дело по-видимому в моем неустойчивом характере. Я не из тех людей, что могут жить без полутонов. Скажите, легко ли ответить на вопрос: ты счастлив? Ты любишь? Почему-то восхищенное и удовлетворенное «да» разочаровывает меня своим наивным вострогом, страхом самориронии,  боязнью «….дойти до самой сути»,  немного трусостью, немного ленью, а более всего – отсутствием понимания ценности мгновения, бездумной капитуляцией перед однообразием. Я так не умею. Заварю кофе, сигаретку закурю и еще раз подумаю…

Я приехала в Грецию солнечным осенним днем – одним из таких, которые люблю до тянущей боли где-то в районе солнечного сплетения. В такие дни ощущаешь, что лето дарит последнюю ласку – надо поймать как можно больше тепла, собрать, накопить до будущего года.  Люди, с которыми я коротала время в дороге, моментально рассыпались в разные стороны: кто в поисках такси, кто торопясь в объятия родных и знакомых. Прежде чем я успела оглядеться, ко мне подошла странная женщина. До сих пор не могу понять, почему она выбрала меня. Через несколько минут ее сбивчивого монолога, изредка прерываемого моими возгласами вежливости, я поняла, что дама не в себе. Но, что особо примечательно, сумасшедшая женщина говорила по-русски. Это, конечно, можно было объяснить по-разному: возможно она знала, что большинство встречающих и встречаемых  - «наши», а может, тоже кого-то ждала. Помню, я тогда задумалась: хороший знак или плохой? В русской литературе, как известно, в образах юродивых и блаженных – праведность и пророчество, а с другой стороны – вдруг к неудаче? Но верить-то хотелось только в хорошее, и я радостно побежала к такси. Таксисту я показала бумажку  с адресом и, слыша каждый удар своего сердца, понеслась в свою новую жизнь.

С какой бы целью ты не приезжал сюда, все равно в первые годы ты – турист. Нет, не по статусу конечно, а по определению. Все тебе внове, все удивляет, все нравится. Не утверждаю, но мне кажется, что чем в человеке больше светлого, тем больше светлого он видит вокруг. А может, я себя оправдываю? Свои тогдашние поверхностные впечатления, отсутствие чутья… Не знаю. Но поначалу все мне казалось удивительным, все! И блуждала по узким улочкам старого города, казавшегося мне лилипутским, неправдоподобным, но запросто влюбляющим в себя  девчонок без большого жизненного опыта. Очарованная, я написала письмо маме, в котором с прилежностью вчерашней студентки филологического факультета, налегая на причастные и сравнительные обороты, стараясь ничего не упустить, рассказывала ей о прекрасной стране, в которой я теперь живу. Ой, чего там только не было! И древний Акрополь, и доброжелательные люди, и многоцветье  на уютных балконах, и мои гастрономические открытия, и теплое море, и краски яркой страны, и уютные кафешки, и город, в котором почти не бывает ночи – «праздник, который всегда с тобой»… Ну, полный восторг:

« Мам, ты только не переживай, все нормально, мне здесь ужасно нравится!»

Почти сразу мне повезло попасть в русскоязычное пространство, где даже на работе греческий язык был не самым важным моментом. Интересно было, закрутило, понесло! Новые люди, новые заботы… И маме писать было некогда.

Позже, щенячье мое виляние хвостиком сменилось совсем другим настроениием, созвучным строчкам из стихотворения Бэллы Ахмадулиной:

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.

***

- Ну, что поделаешь… Все было:  в людях ошибалась, в симпатиях, в предпочтениях. Оглядываясь назад, больше всего я жалею о том, что … как там ни крути, а виноваты всегда мы сами,  ошибки  наши – свидетельство собственных заблуждений. Это я сейчас так думаю, а тогда… Но, признаюсь, не долго печалилась, да и можно ли – возраст  такой был… не для долгих разочарований…

- Да ну, не жалей, – моя подруга – благодарный слушатель, все-все ей интересно, – во всяком случае, повидать столько, поездить, узнать как живут люди… Класс!

- Да и не жалею я. Повидала, да, как люди живут. А помнишь, как тогда, на защите диплома меня хотели оставить на кафедре?

- Ну да, тебя, Ленку и Маринку.

- А я еще сказала профессору, что, мол, нет – уезжаю я, помнишь?

- Ага, ты еще сказала: «Мне очень жаль».

- Идиотка! А он улыбнулся и ответил: «Нет, это мне очень жаль». Я-то подумала тогда, что ему жаль терять таких студентов! Ну не дура ли? Даже его ирония меня тогда не смутила.  Да просто  это был опытный дядька, знающий жизнь, который хорошо себе представлял, что «там» всегда сложнее. Что на адаптацию уходят годы…

***

Как бы ты ни прятался под зонтиком родного менталитета, семеня за себе подобными, местный климат тебя все равно в какой-то момент настигнет: либо забудешь захватить тот самый зонтик  – и пойдет дождь, либо та стайка людей, которой стараешься держаться,  в момент разлетится в разные стороны – и стоять тебе в полном одиночестве, хлопать глазами на какой-нибудь площади под палящими лучами равнодушного солнца. Тогда-то и начинаешь понимать  по-настоящему, что ты здесь чужой, а зонт твой  нелеп. Так и получилось.

***

- Это все из-за незнания языка, да?

- Представь себе – язык тогда я … как бы уже знала. Как бы. Закончила курсы при униерситете. Но знание знанию – рознь. Получила я бумажку, жутко довольная. Ну, все – знаю язык. Не тут-то было. Оказывается, мне его хватало только на сдачу теста. Жизнь ведь – не тетрадка в полосочку…

***

Видимо, был такой астрологически сложный период у меня – на войне как на войне. Силы были неравными. Хочешь или нет, а пускаешься во все тяжкие. И я пустилась. Иногда я смеюсь, стараясь связать воспоминания с  логическими ассоциацииями… История знает множество войн и походов, в которых решительный предводитель, не надеясь на стойкость своих солдат, нарочно отрезал им и себе всякую возможность проигрыша, сжигая у себя за спиной свои корабли или мосты, чтобы избавиться от соблазна отступления.
Еще разбитые греками троянцы, переселившись в Сицилию, по словам римского поэта Вергилия, поступили именно так. Отсюда и родилось образное выражение «сжечь корабли» – отрезать себе всякую возможность отступления.

Тяжелее всего было на настоящей «греческой» работе.  Именно  в состоянии  полной решимости «перейти Рубикон» я туда и вывалилась. Это была моя настоящая школа жизни! Там я их (греков) и  узнала. Прежде всего, я выяснила, что мне очень трудно прикидываться опытной, постепенно это поняли и остальные. Почему меня оттуда не поперли, я размышляю до сих пор – либо было нечем развлекаться, либо просто так карта легла, не знаю. Но развлекались со мой жестоко. Вскоре я поняла, что все мое знание греческого – академическое, конспектное, что я не знаю разговорного языка, не понимаю тонкостей его, юмора. Меня не принял никто, надо мной потешались. Я была «номер». Я не знала простых названий, удачная сдача языкового экзамена мало помогает, когда не знаешь жаргон.

Ах, где вы, мои первые друзья?! Милые ребята, еще не вполне расставшиеся с прошлым… Помните, капустники наши? А помните,  как на море ездили на автобусе? А «Как часто вижу я сон, мой удивительный сон, в котором…»? Как хорошо нам тогда было только потому, что у нас было общее понятие того, «что такое хорошо и что такое плохо»!  Оказывается, это очень важно. Однажды у меня была претензия к работодателю на предмет того, что он мне недоплатил. Глядя на него чистым немигающим взором, я спросила: «Почему вы сказали мне неправду?» Так вот, его ответ стал для меня первой вехой в понимании того, что жизнь бывает разной, гораздо более многогранной, чем наши представления о ней. Он засмеялся и сказал: « А кто ты мне такая, чтобы я тебе правду говорил?»

***

- Да, встречаются такие типы… Сволочи… – сочувственно кивает подруга.

- Это меня вогнало просто по пояс в землю! А как же принципы, а где же порядочность? Где-где… нигде… Или в нашем милом детстве…

Утомительнее всего было то, что постоянно приходилось что-то кому-то доказывать: что ты сильная, что можешь,  что «да, русская, но не такая…», что все ты выдержишь, все. И лучшее, конечно, впереди.   А еще надо было периодически отчитываться перед родными – все устроится! Ну… нравится или не  нравится, в конце концов, отстаньте!  Нормально все будет, не переживайте!

Маму больше всего волновал тот факт, что я до сих пор не замужем. Ах, какая жалость! В каждом телефонном разговоре или письме красной нитью повествования повторялось: «Ну до каких же пор! Ведь все люди как люди! Чем тебе не подходил Вася (Петя, Леша)? Леночка уже ждет второго ребенка, у Ольги  скоро  свадьба…».  Мама страдала от неопределенности и наотрез отказывалась понять положительную сторону моей свободы. Каждого друга она видела моим будущим мужем и искренне разочаровывалась при появлении следующего: «Что, опять»? Мама  на мне крест поставила: ей, видите ли, надо было что-то говорить подружкам, и она придумала такую историю, что я, как это называется у них, «живу в гражданском браке», в действительности же, я просто жила – ой, какой криминал!!!  Я же смеялась – неужели им так важно нас замуж повыдавать, пусть даже за последних Леш?

- Да и не говори, – мою подругу задело за живое,  – толку-то! Посмотри на меня и сделай вывод! Лучше одной!

- Думаешь?

Я хорошо знаю, что такое – быть одной. С утра до вечера. И так каждый день. С утра – обороняться, когда знаешь, что тебя не любят, когда чувствуешь, что за каждым твоим движением или словом следят, а если выговор – ты первая его получишь. Как я успела устать от каждодневного изучения местных нравов, какими они казались мне жестокими! Да еще и эти вопросы постоянные: «сколько лет ты здесь живешь», «тебе здесь нравится»? Нравится, ага, тем более, когда приходится иметь дело с такими, как вы… Слава богу, есть друзья, как говорится… Но возвращаешься ведь в пустые стены. А завтра – дррринь – звонок будильника – и по-новой. Как мне хотелось бежать от этого всего… Куда? Да хоть куда. Осточертело, осточертело все: лицемерие моей утренней жизни, смешки за спиной, мое тяжеловесное, неистребимое желание выдержать, доказать, устаканиться, добиться. Нравится? Ну как такое может нравиться?

Я часто думаю, если бы было возможно все повторить, я поехала бы или осталась?

С одной стороны – я бы не поехала. Я бы осталась. Без проблем, спокойно жила бы себе, не перенесла бы всех этих потрясений:  не бегала бы совраской в поисках работы, не тряслась бы многие годы – будет чем заплатить за квартиру или нет, не поимела бы столько нервов в борьбе за каждое вшивое место, не приобрела бы срывы и бессонницу, не узнала бы, что такое огульное, реальное одиночество, не привыкла бы к нему и не перестала бы его бояться (теперь его, порой, даже не хватает), не почувствовала бы на своей шкуре, что такое быть чужим в обществе – не понимать простых вещей, не уметь выразиться так, чтобы произвести впечатление, а говорить, как пятилетний  ребенок, не узнала бы, что мне будут меньше платить, только потому, что я  - «ξένη», не открыла бы для себя, что такое расизм не по книжкам. Преспокойненько бы жила рядом с родителями, время от времени пользуясь их связями, как это делают все нормальные дети.

Но, в общем и частном, без того, чтобы во всем в этом повариться, я никогда бы не смогла понять, что своим отъездом я просто-напросто добаваила лихих виражей в маршрут судьбы. Ведь когда я, безмозглая, охваченная горячкой «уехать», как и миллионы тогда людей, не представляла себе, что в одночасье превращусь в человека – одного из многих, у которого нет статуса гражданина и на приобретение его уйдут годы, нет равных прав в обществе, нет работы, дома, нужной профессии, знакомых, родственников (в моем случае), нет понятия того, кто эти люди, которые меня окружают, нет осознания того, что «они» – другие,  мы друг друга не понимаем! Мне было невдомек, что, в основном,  иностранцев не любят, их последних берут на работу, им последним отвечают на вопрос, если отвечают. И куда девались все мои большие надежды – кому это надо?!

С другой же стороны  - без такого опыта – это была бы уже не я. Удачно  было только лишь то, что взвалив на плечи сей тяжелый чемодан, я не понимала тяжести ноши. Наверное, зная, что мне предстоит, я бы не поехала. Но тогда  я не знала, а посему – все было легко.

***

- Значит, ты разочаровалась?

- Да нет, я бы так не сказала. Просто в какой-то момент я отпустила боль. Перестала циклиться на ней. Причем без усилий это вышло, а само-собой, незаметно. Забыла о ней. Живешь с каким-то недугом и вдруг перестаешь его замечать – так примерно это было. И знаешь, произошло чудо. Смеешься? Нет, честное слово. А я объясню, – просто однажды  я выглянула в окно… Суета, солнечный день, все снуют куда-то, зонтики кафе склоняются друг к другу, творя маленький кусочек тени на асфальте…

- И где же чудо?

- А, ну да. По радио песня звучала. Там были такие слова (ты, конечно, не почувствуешь, это надо по-гречески слушать): «…Куда ты собираешься  и ветром раздуваешь свои паруса, к каким чужим берегам, к каким волшебным звездам»… Ну, что-то в таком духе. И знаешь, мне стало вдруг так грустно все это оставлять! И вдруг я поняла, что мои ощущения давно устарели: я привыкла к людям, которые меня окружают, они привыкли ко мне, стресс ушел куда-то, да и вообще – смешные они, веселые… Хорошие! Знаешь я что поняла? То, чего не принимаешь ты сам, никогда не примет тебя. Вот так-то.

- Ну, то есть, в конце концов понравилось тебе там? – озадаченно уже спрашивает моя дотошная собеседница. – Вообще, ты ведь много где была, может где-то было бы лучше?

Может, где-то и было бы… А может, и будет. В следующей жизни…

А пока… Смотришь порой  из окошка самолета и видишь серые облака – это еще Европа, холодная, гордая красавица… Подлетаешь к Италии – за окном теплеет, еще несколько минут – и вот она, Греция! Цвета, как на географической карте, разрисованной детским фломастером: зеленое, синее, яркое… Мое… Словом, чувствуешь, что возвращаешься домой, и такое счастье тебя охватывает! Здесь теперь мой дом. И вот еще что: родина, дарованная тебе с рождением,  - она, конечно, твоя любимая, твое детство, твой бесценный багаж, который таскать тебе всю жизнь, куда бы судьба ни занесла тебя. Но та, что испытывала тебя и мучила, перекраивала и ломала, лепила тебе пощечины, смеялась над тобой,  она тоже – твоя, она далась так трудно, она – не менее любимая, выстраданная, покорившаяся.

Она теперь чем-то похожа на меня, а я на нее. Так мы друг друга и полюбили – я и Греция. Ну, а потом… и породнились.

И, кстати, – встретить сумасшедшего – к счастью. Теперь-то я точно знаю…

Лариса Адамова

Источник www.immigrant-press.ru